И весь разговор — как ржавой пилой по оголенным нервам…
Поэтому, когда дамы отклонили любезное приглашение задержаться еще и на чай вечерний, а потом за ними закрылась дверь нашего дома, я испытала не просто облегчение. Я вновь почувствовала себя человеком, а не клубком ненависти и злобы.
— Миледи, — Марианна окликнула меня, когда я уже собиралась подняться к себе. — Вам письмо. Пришло еще утром, но вы спали, а потом…
Я взяла в руки конверт, посмотрела на почерк. Глубоко вдохнула. С хрустом взломала печать.
«Эрилин, нам надо поговорить. Где угодно, во сколько угодно. Пожалуйста».
Я пробежалась взглядом по двум скупым строчкам. Выдохнула.
Поговорить?.. О чем? О чем тут можно говорить?
Что ему жаль? Что он не хотел, чтобы так вышло?
Чуть-чуть остыв, под дребезжание голосов во время затянувшегося чая, я думала о том, что Кьер все же сказал бы мне, если бы мог. Что были все же какие-то причины. Какие? Я не знаю, но они наверняка были. Только эти причины не меняли совершенно ничего. И я верила, что ему жаль и что он не хотел. А еще я знала, что он человек слова. И титул для него — это не богатство и не положение в обществе. Это ответственность, долг. Ноша.
И если долг требовал жениться на подходящей партии и зачать наследника — он женится. И… зачнет.
Я просто не думала, что это наступит так скоро. Я просто не хотела думать, что это вообще наступит.
«Нам надо поговорить…»
Не хочу. Не могу. Я просто не смогу. Я не выдержу разговора. Я не хочу, чтобы он видел меня такой — разбитой, несчастной, слабой. Зависимой.
Я бросила взгляд на Марианну, застывшую в ожидании распоряжений, и порвала лист на клочки.
— Выброси, — ссыпала белые обрывки в ладони горничной и снова повернулась к лестнице.
Нет. Нам больше не о чем разговаривать.
На ужин я не спустилась. Я пока не знала, как смотреть в глаза отцу, и Грею, и даже ничего не подозревающей маменьке, потому что она сразу же что-нибудь заподозрит. Да и аппетита не было. Я собиралась лечь спать пораньше, по крайней мере, попытаться — потому что завтра работа. Департамент. И если Кьер попробует выловить меня там, то я должна быть готова. И морально, и физически — эта зареванная физиономия никуда не годится.
И я уже сидела и расчесывала волосы перед туалетным столиком, когда в дверь вдруг постучали.
— Эрилин, дорогая, можно?
Мама? О нет, приватных нотаций на тему моего отвратительного поведения с лордом Грайнемом я не переживу.