Эта дойдет. Ей нужно. Гиневра хотела бы на мне заработать, и все, особо париться она не станет, а тут потребность, можно сказать, жизненная.
Я расцеловала Магали, пообещала, что, если выберусь, до конца жизни буду ее снабжать эликсиром бесплатно, и мы распрощались.
Она ушла, а я обессиленная откинулась на подушку. Работать как вол и то проще, к такому я с детства привыкла. А все время контролировать себя и собеседника, думать, какое следующее слово сказать, одновременно беспокоиться о собственной безопасности и вести какую-то внешнюю политику, ориентируясь на отрывочные недостоверные сведения… Да лучше на рудниках кайлом махать.
На ужин я получила все ту же кашу и кусок отличного сыра. Почему у этого тюремщика каша нормальная, вкусная, а у двух других — в рот не возьмешь? Не сами же они ее готовят?
Я отдала мужику конфеты, которые принес Белон, и половину печенек Магали, а давешнюю шоколадку от Гериона оставила себе. Люблю шоколад, просто обожаю. Покупаю редко, потому что дорого, но раз уж у меня в руках целая плитка… Надо скрасить себе заключение. Разделила удовольствие на четыре части, одну съела, и легла наконец в постель. Ворочалась часа два, видно, сказался дневной сон, но в конце концов меня сморило.
Гиаллен, похоже, только этого и ждал. Тут же явился и стал расспрашивать, что да как.
Я рассказала ему, как удалось избавиться от злобной скотины, и намекнула, что ему бы хорошо остаться в живых. Даст себя убить — пусть не надеется, что хоть одну слезу пролью. Он засмеялся:
— Ты как мамаша из байки: «Утонешь — домой не приходи!».
— Так и есть. Ты мне как свидетель нужен. Попробуй только погибнуть: подниму и снова упокою, и так десять раз!
— Я люблю тебя, Мели, с тобой не соскучишься.
Почему-то это шуточное объяснение в любви было мне приятно.
Гиаллен пояснил:
— До суда я остаюсь в доме Гиневры. Здесь я в безопасности, сюда даже Кориолан сто раз подумает, прежде чем сунется. Плохо только, что к тебе меня не пустят. Сон — это замечательно, но я хотел бы видеть тебя наяву.
Да мне тоже сидение в тюрьме удовольствия не доставляет. Но я не жалуюсь: как вышло, так вышло. Прорвемся.
— Ал, если все пройдет нормально, еще успеешь наглядеться. А если нет, значит нет
— Даже не думай, что ты так просто от меня избавишься. Я не отдам тебя этим старым пердунам на растерзание. Игерран тут заходил, восхищался твоим умом и уверял, что если ты доживешь до суда, мы выиграем. Он будет биться за расширенный состав.
— Знаю. Осталось дожить.
Этому я и посвятила все время, остававшееся до начала процесса. В первое время Астралон вызывал меня на допрос практически каждый день. Сначала заставлял повторять мои показания по сто раз, затем начал давить. Сначала я никак не могла понять, что ему нужно, какие показания он хочет из меня выдавить. Однажды, когда Игерран не пришел на допрос, Астралон проговорился. Он планировал заставить меня назвать Гиаллена умертвием, которое я подняла, чтобы его на этом основании можно было упокоить. Вот глупость-то! Маг моего уровня ничего подобного не может по определению. Да и подставлять шею под топор мне совершенно не хочется. А живого человека отличить от умертвия ничего не стоит, тут у него тоже выйдет полный облом.
Вообще квалификация Астралона как следователя была довольно высокой, но вот теорией магии он владел плохо, даже странно, что такого ставят расследовать магические преступления.
Я спросила об этом у Игеррана и выслушала целую лекцию.