Воярр никак не мог определиться, кого из нас с Даттоном сверлить взглядом через стол.
– Итак, вы уверяете, что ни о чем не догадывались до сегодняшнего утра?
Кивнули. В очередной раз.
Он нам не верил, но тут винить его было сложно. Я бы и сама себе в такой ситуации не поверила.
– И как же так получилось, что узоры, которые мы видим под каждой жертвой, в точности копируют те, которые рисовал ваш отец?
Ответа у нас не было.
Мы с Даттоном сцепили ладони. Здесь и сейчас казалось важным чувствовать друг друга.
– Наш отец – Алексо Мирастани, – твердо произнес мой брат. – Мы не имеем и не хотим иметь отношения к тому, другому.
– Вы нас в чем-то обвиняете? – Мой голос звучал высоко и неровно.
Главный хранитель местного порядка выдержал паузу, словно надеялся, что у кого-нибудь из нас сдадут нервы.
Увы.
– Как ни крути, а вы единственные видели те узоры…
Даттон вздрогнул. Я изо всех сил сжала его руку.
– Мне было чуть больше года, брату – три. После всего с нами работали ментальные маги. Как думаете, мы что-нибудь можем помнить?
Если бы его подозрения основывались на чем-то серьезном, он бы одного из нас уже арестовал. Предпочтительнее обоих.
– Насколько мне известно, Дунстан… прошу прощения, Даттон их даже рисовал.
– Он вынуждал меня, – пробормотал Даттон, явно мечтая провалиться. – Так говорит Мия. Я вообще ничего не помню.
Ему выжгли эти воспоминания.
Старое дело пока не доставили, так что этой информации у Воярра не было. Ему приходилось полагаться на мои слова. Я, разумеется, рассказала про зелье, сон и что там увидела, только веры мне было мало.
– У вас в стае есть трехлетки? – вкрадчиво уточнила я.