Эрихард резко выбросил руку вперед и ударил глазастый кругляш кулаком.
Отбил.
Камера упала и… взорвалась.
Толпа журналистов отхлынула в сторону. Одному обожгло щеку.
По нервам ударил звук сирены.
Будто только что не произошло ничего из ряда вон выходящего, Эрихард ввел меня в здание.
- Ты цел? - спросила шепотом.
- Но оскорблен, - хмыкнул «жених». - Им следовало уже понять, что меня не так легко убить.
Я мысленно закатила глаза.
Он неисправим!
И… что он делает?!
Ладони на талии – даже сквозь слои ткани обжигающие. Эрихард повернул меня лицом к себе и поймал губы в бесстыдном поцелуе. Медленном, чувственном и чуть более долгом, чем все предыдущие. Я задохнулась. Растаяла, как снежинка, соприкоснувшаяся с теплом. А этот невозможный тип слегка укусил губу, зализал несуществующую ранку и, не пытаясь скрыть нежелания, оторвался от меня.
Возмущенный взгляд встретил шальной улыбкой.
- На удачу, - сообщил заговорщически. - Похоже, это становится нашей традицией.
Сердце слабо дрожало где-то в животе.
- Да чтоб ты… - прикусила язык и решила не играть с судьбой, – …победил и показал им всем!
Эрихард запрокинул голову и от души рассмеялся.
- Будет исполнено, моя снежность.
Пусть бы.
С остальным как-нибудь разберемся потом.