– Я пока не готов делиться этими красавицами еще с кем-то, – сообщили мне.
И, чтобы не возникло сомнений, о чем он, поймал губами одну вершинку, втянул и облизал, а затем проделал все это со второй.
Не знаю, чем бы все закончилось, но хлопнувшая дверь заставила меня теснее прижаться к модифицированному в попытке прикрыться.
– О, простите, я не вовремя… – извинилась Мари-Энн. – Уже ухожу! Хотела сообщить, что мы опаздываем.
Арман собирался обернуться, но я протестующе пискнула, крепче вжимаясь в него, напоминая, что не одета. Он замер, шумно выдохнув мне в ложбинку. Отвлекла Мари-Энн.
«Где платье?» – одними губами спросила она, смотря так укоризненно, словно это я виновата, что не одета.
Я указала взглядом на кучку шелка у наших ног. Лицо ее приняло зверское выражение.
– Да целое оно! – в сердцах воскликнула я, не выдержав ее пантомимы.
– Сейчас кому-то не поздоровится! – рыкнул Арман.
– Подожду вас на улице, – все поняла Мари-Энн, смиренно выметаясь.
Я с облегчением отстранилась, а модифицированный поставил меня на пол, смотря укоризненно и чуть насмешливо:
– Катя, ну как так? Ты смеешь на меня кричать, но не можешь справиться с моей секретаршей?
Пристыдил, да. Но я же его пара, а не ее. Вдобавок уже поняла, что с ней намного выгоднее дружить…
– Но вообще мне нравится, как ты меняешься, – произнес он, снимая с себя пиджак и набрасывая мне на плечи, укутывая.
– Меняюсь? – встревожилась я. Мысли сразу понеслись в сторону беременности и связанных с ней изменений.
– Ты больше не боишься меня. Нет смирения, этой раздражающей покорности. Смеешь бросать вызов, решительно говоря «нет». Моя боевая девочка!
Мне послышалось, или в его голосе прозвучала гордость?! Так странно и удивительно…
Арман наклонился, поднимая платье и перебрасывая его через руку, а потом подхватил на руки меня и понес наверх.
– Помнем же! – забеспокоилась я.
– Катя, вот помятое платье меня волнует меньше, чем если ты поранишь осколками ноги.