Тяжесть слова

— Дай сюда, — потребовала я, увидев у нее в руках свои штаны.

— Но, госпожа, они грязные… — попробовала возмутиться девушка, но я невозмутимо потребовала их еще раз.

Получив штаны, я тут же залезла в карман и изъяла браслет. Вспомнила про него совершенно случайно. Если бы не мелькнувшая в голове картинка сна, то, наверное, и не вспомнила.

В платье облачили в последнюю очередь. Я стояла, подняв вверх руки, зажав в одной ладони браслет. А горничные осторожно надевали портняжный шедевр сверху. Они долго возились с нижними юбками, многочисленными мелкими пуговками на спине, завязывали пояс сзади изящным бантом, расправляли складки…

В бархатном черном футляре, который раскрыли передо мной, лежал драгоценный гарнитур из белого золота и сапфиров с мелкими вкраплениями бриллиантов. Я даже была польщена. Раньше фамильные драгоценности мне не разрешалось носить. Гарнитур состоял из изящного колье, длинных неброского вида сережек и тонкого витого колечка с синей капелькой сапфира. Все это было одето на меня с должным почтением к благородным камням.

Последними мне были поднесены светло-голубые туфельки на низком каблуке. После этого меня подвели к высокому, в полный рост зеркалу. И я удивленно вскинула брови. Я была свежа, невинна и прекрасна. На белой коже лица, слегка тронутой розовым румянцем, темнели как бездонные озера темно-карие глаза. А губы похожи на лепестки шиповника. Волосы завиты крупными локонами, которые блестящим темным водопадом рассыпались до самой талии. Передние локоны заплетены вокруг головы в косы и перевиты жемчужными нитями. Платье подчеркивало мою хрупкость, талия, обвитая синим шелковым пояском, казалась совсем тонкой. Украшенное вышивкой декольте было очень скромным, но при этом так хорошо подчеркивало грудь, что сразу становилось понятно, что дева уже выросла. Рукава закрывали руки по самые запястья. Ниже локтя они сборились и приобретали форму фонарика. Тонкий рисунок вышивки украшал их от локтя до самого плеча. Шуршащая юбка пышной лилией опускалась в пол, вызывая восторг своим легким, почти незаметным на ткани кружевом шитья. Драгоценности лишь придавали образу дополнительный вес, делая его законченным.

В зеркале отражалась прекрасная, пышущая свежей юностью дева из благородной семьи, невинность и скромность, которой не вызывали сомнений. Я была искренне поражена. Всего лишь платье, подходящая прическа, и ты можешь стать кем угодно. Я не могла сказать с уверенностью, что это беззащитное существо, смотрящее на меня из зеркальной глади большими влажными глазами, именно я. Настолько беспомощной и хрупкой, какой я сейчас выглядела, я не ощущала себя никогда.

На завтрак я спускалась в сопровождении двух горничных, одна осталась прибираться. Девушки посматривали на меня с опаской, явно ожидая, что я сбегу. Но нет, я рвалась в бой. На одной из лестниц мы столкнулись с наследником герцога Омаского, Долианом. Он, в отличие от брата, пошел внешностью в своего отца и был голубоглазым брюнетом. В целом привлекательный молодой человек. Но цепкий взгляд и слегка кривоватый нос делали его похожим на ястреба. При моем появлении у него удивленно приподнялись брови. Я почувствовала себя польщенной. Старший сын герцога скуп на эмоции. Я присела в реверансе и с легкой улыбкой пожелала ему доброго утра. Он медленно и чинно склонил голову, не сводя с меня взгляда. Но промолчал. Только продолжал пристально смотреть. Я чувствовала себя неотразимой и была очень этим довольна.

Внизу лестницы меня ожидал отец. Его лицо было откровенно потрясенным. Он явно не ожидал увидеть меня такой. На мгновение на его лице промелькнул ностальгический восторг, но он быстро пришел в себя и поспешил ко мне с пылом, которого я от него не ожидала. От его "моя дорогая, ты очаровательно выглядишь", я слегка растерялась. Отец нечасто баловал своих дочерей комплиментами. Уже потом он заметил милорда Долиана и поприветствовал его в соответствии с этикетом.

В зал, где проходил завтрак, я уже шла в сопровождении отца. Я впервые видела на его лице что-то вроде самодовольства. Казалось, он гордится своей красавицей дочерью. Для меня это было в новинку. На подступах к дверям я стала готовиться привести свой план в действие.

Двери распахнулись, явив богато убранную комнату, посреди которой накрыт длинный стол для завтрака. За столом собрались уже почти все, кроме трех сыновей герцога. Первый сын зашел с нами. Место во главе одного края стола сейчас пустовало, ожидая моего отца. По левую руку от него сидела его жена и моя мачеха, госпожа Агнесса. Следующее за ней место оказалось свободным и было явно предназначено для меня, так как напротив, по правую руку от отца, сидел граф Ротрийский. Далее, также со стороны мачехи сидели мои сестры строго по старшинству: Риолана, Тешша, Лариона, Кристабелла и Дарилла. Одеты сестры были довольно скромно, видимо, чтобы не отвлекать внимание от главной звезды дня — меня.

Во главе другого конца стола сидел герцог Мирош Омаский, крупный седеющий брюнет с серыми глазами, сильно похожий на своего старшего сына. По левую его руку находилась жена, герцогиня Нонелия Омаская, хрупкая, все еще красивая блондинка с чудесными голубыми глазами, которые унаследовали все ее сыновья. Их наследник, милорд Долиан, сел по правую руку от отца. Три места после него оставались пустыми.

Граф Ротрийский встал, чтобы поприветствовать меня. И я как стрелу спустила заклинание. Я действительно немного приврала, когда говорила нагу, что не разбираюсь в магии. Разбиралась, правда не очень хорошо, так как училась самостоятельно по книгам, которые есть у нас в библиотеке. При таком обучении оставались огромные дыры в образовании. Дар у меня скромный, и я, откровенно говоря, плохо умела им пользоваться. Сейчас я использовала наведенный фантом. Суть его заключается в том, что все видят тебя такой, какая ты есть. А тот, на кого направлено заклинание, видит созданный тобой образ. Но оно довольно сложное, и я совершенно не уверена в успехе. Может, оно не подействует совсем или подействует, но на всех сразу. Мне приходится очень сильно концентрироваться, чтобы удерживать его.

Удивленные взгляды были мне наградой. Причем, судя по некоторым одобрительным взглядам, видели присутствующие отнюдь не моего ужасненького фантома. Герцогиня смотрела на меня с вежливым, вполне благожелательным интересом, взгляд герцога был оценивающим. Сестры же были удивлены, даже мачеха, похоже, не ожидала такого. Только граф скривился, словно унюхал поблизости скотный двор.

Граф оказался низкорослым и кривоногим с полностью седой головой. Даже шевелюра моего отца все еще была темной с редкими серебряными нитями. Глядя на моего жениха, можно было с уверенностью сказать, что и в молодости он не был красавцем. Борозды глубоких морщин пересекали его маленькое лицо. Крючковатый нос нависал над тонкими сухими губами. Слабовольный подбородок и широкий покатый лоб. Дорогой, вышитый золотой нитью камзол сидел на его высохшей фигуре как мешок. А рядом с ним я — такая красивая, свежая и невинная. На моем фоне он выглядел еще несуразнее. На лице отца мелькнуло сомнение. Наверное, посчитал, что продешевил — сорок шесть килограммов серебра это не так уж и много. На лицах наших гостей появилось плохо скрываемое недоумение. Мы с графом представляли собой две разные противоположности.

И вот стою я, вся такая очаровательная, смотрю на графа с вежливым смирением и улыбаюсь самой скромной и легкой улыбкой. А у него на лице все четче и четче проступает отвращение.

— Это моя третья дочь, Таюна, — представил меня отец.

Граф посмотрел на него так, словно отец над ним издевается.

— Вы серьезно?

Этой фразой он сказал все. Как оскорбительно она прозвучала. Я растерялась, то есть попыталась растеряться. Отец тоже. Он явно не понимал, чем недоволен гость. На лице мачехи мелькнула злость. По ее глазам можно было прочесть, что она в бешенстве из-за того, что эта пародия на мужчину не оценила ее усилий. Вряд ли о платье побеспокоился отец. На лицах решительно всех присутствующих мелькнуло непонимание. Только милорд Долиан продолжал все также цепко смотреть.