Охота

Аким и Саша молча смотрели на отпечаток босой человеческой ноги на ещё не высушенном солнцем песке. Чёткий ровный след не очень большой ноги. Они оба знали, кто оставил его. Никто в пустыне не может ходить босой по раскалённому до адских температур песку, кроме них, жителей глубокой пустыни, которых все, и они сами, называли даргами.

Казакам здорово повезло, что это они нашли следы даргов, а не наоборот. Они сидели молча, наверное, целую минуту. Аким даже волноваться стал, думал, что пулемётчик скис. Но нет, пулемётчик был парень, что надо.

— Давай возьмём восточнее, — сказал он, снова доставая планшет. — Пойдём на северо-восток, к реке поближе.

Саблин другого выхода не видел:

— Да, так и сделаем. Интересно, один он или нет.

— Один! — Сашка фыркнул. — Да степняки говорили, что они по одному никогда не ходят. Убираться нужно отсюда, без колёс с ними много не навоюешь.

Это Саблин и без него знал. Конечно, болотные казаки с даргами никогда не встречались, эти пустынные жители так далеко на север не заходили, а во время боевых действий в степи дарги всегда откочёвывали подальше от войны. Так что пластуны их почти никогда не видели. Но по рассказам степняков и по книжкам из детства они знали, что непросты те, очень опасны. Что они быстрые и ловкие, отлично стреляют, и что степь — их дом. И ни жара, ни жажда им не мешают воевать часами. Так же пластуны знали, что не броня и не винтовки главное оружие против дикарей, а дроны и колёса. Степные казаки загоняли даргов, постоянно маневрируя и стараясь зайти им в тыл, во фланги, отрезать их от пустыни. Занять высокие барханы, удобные для стрельбы. Так и кружились по степи часами, не выпуская даргов из оптики коптеров, не отставая от них, не давая им покоя, пока те не садились на горячий песок и от усталости не могли больше встать. Как ни крути, как ни бегай, как ни будь ты ловок и быстр, а силёнок в квадроцикле побольше. И в аккумуляторе у квадроцикла электричества побольше, чем у тебя твоих диких сил. Так, загоняв даргов до полуобморочного состояния, казаки их и брали, старясь не упустить ни одного. А как иначе, с этими пожирателями саранчи по-другому никак, или изведут станицу своими бесконечными набегами, своим воровством сетей для ловли саранчи, своими опасными засадами. А когда совсем мочи от них не было, казаки всех ближайших станиц собирались, искали их стойбище и, нагрянув с миномётами и пулемётами, зачищали стойбище под ноль, безжалостно. Вместе с бабами и детьми. И тогда в той части степи становилось тихо и спокойно лет на пять или шесть, пока новое племя не накачует на заброшенное стойбище и не решит пожить в таком хорошем и сытном месте. И тогда всё начиналось сначала.

В общем, как им не хотелось поспать или даже хотя бы присесть, пришлось идти дальше, и идти быстро, мало того, опять пришлось менять направление. Да ещё и внимательно ко всему приглядываясь.

— Ты микрофоны на максимум выкрутить не забудь, — говорил Каштенков, останавливаюсь на минуту, чтобы выпить воды.

Саблин, кивнул, он уже это сделал, теперь его микрофоны на шлеме ловили любой шорох, степняки говорили, что внешние микрофоны сразу на полную мощность ставить нужно. Дарги быстрые, выскакивают из-за бархана всегда сзади, в «затылочную» камеру его можешь и не сразу заметить, а вот шорох всегда слышно. Даже когда он на той стороне бархана, при правильном ветре услышишь. Саблин теперь слышал весь шум, что был в степи, слышал, как хрустит песок под ботинком Каштенкова, который шёл в семи метрах впереди него. Это было непривычно и даже неприятно немного, но в камеру заднего вида всё время смотреть не будешь, так что приходилось терпеть. Идти и терпеть. Но прошли они не очень много. Вскоре пулемётчик опять поднял руку. Аким сразу понял, снова след даргов. Так и было, только теперь это был не след, а следы. Теперь их было двое. Кажется, тот, чей след они увидели первым, встретил второго. И они вдвоём направлялись, судя по всему, на северо-восток, именно туда, куда и собиралась идти пластуны.

— Ну, — спросил Саша, он снова достал планшет, — теперь куда?

Саблин заглянул в него и думал, не хотел он связываться сейчас, тут, в песках, с дикарями. И к реке было опасно идти, там могли быть НОАКовцы. Но чёрт его знает, наверное, всё-таки лучше китайцы на реке, чем дарги в пустыне.

— К реке, — сказал он. Поглядел на пулемётчика: тот уже сутки как не спал. — Ты как?

— Чего? Я? Чего я? — Не понял Сашка.

— Идти-то можешь? — Уточнил Аким.

— Да ты, урядник, смеёшься, что ли? — Не на шутку обиделся Каштенков. — Или обидеть норовишь? Может, ты не знаешь, но я из твоей станицы, я из пластунов. Я ещё столько же пройду, пока упаду.

— Да ладно, я так, спросил просто, мало ли…

— Мало ли, — передразнил пулемётчик, — ладно, куда идём, урядник?

— На восток. До реки двенадцать вёрст. Идём к излучине.

— Восток ровно? — Уточнил Саша.