Охота

Не то, чтобы он хотел поучить солдата или выделиться, просто так было бы лучше, но солдат ответил, как положено:

— Приказа не было.

Аким понимающе кивнул и произнёс.

— Ты тёмную воду объезжай, ближе к кочкам держись, по кромке ряски плыви, сейчас сом после дождей лютует, кинется — мотор загубит.

— Есть, идти по кромке, — снова как по уставу отвечал солдат.

Больше никто ничего не говорил, вроде и не обязательно это было, но солдаты Пановой соблюдали радиомолчание, наверное, по привычке. И Саблин тоже молчал, он привык молчать часами, четверть жизни, наверное, он провёл в этом болоте один, разговаривал тут только с бакланами, да рыбами, а те собеседники не очень. Так что молчать ему было не в тягость.

Он разглядывал своё болото и, как всегда после дождей, не узнавал его. Болото распухло от воды, небольшие кочки утонули, только рогоз или тростник торчал над водой. Сейчас плавать по нему было небезопасно, но снова просить солдата отдать ему руль Саблин не хотел. Один раз сказали «нет», ну и хватит.

Впрочем, солдат теперь был внимателен, и лодки быстро шли на юго-запад, к заимке деда Сергея.

Для него шесть часов в болоте дело обычное, иногда, не часто, он оборачивался на вторую лодку, в которой была Панова, она так и сидела в своём удобном кресле, лицо так и не закрывала ни маской, ни респиратором, а вот очки надела. Смотрела по сторонам или склонялась к планшету, что-то читала в нем. Курила, и ещё что-то пила из офицерского термоса, не иначе кофе, деньжата у неё явно водились, могла себе позволить. Лодки шли не делая остановок. Час за часом, километр за километром. А Саблин вдруг подумал, что термос у Пановой не маленький, а она каждый час к нему прикладывается, должна в туалет попроситься. Но нет, пять часов прошло, он уже узнавал места, что лежат вкруг заимки деда Сергея, а она так и не встала ни разу из своего кресла.

Наконец Аким увидал бетонное жильё деда, и когда его лодка ткнулась в берег, он увидал и его самого.

— Ишь, ты, Аким Андреевич, — удивился дед Сергей, разводя руки для объятий, — ты глянь, каков молодец, две недели назад еле дышал, когда тебя с пулей в животе доктор отсюда увозил. А сейчас жив-здоров, вот молодец.

— Здравствуй, дедушка, — Аким обнял и прижал деда к кирасе.

— Молодец, — повторял старик, — двужильный, дед твой был двужильный, батька твой тоже крепкий, и ты такой же. В их породу уродился. — Он теперь обратил внимание на солдат, и особенно разглядывал Панову. — А что за люди с тобой? Вижу не местные. Нет, не местные.

— Учёные. — Сказал Саблин, указывая на женщину. — Это госпожа Панова. Хочет место поглядеть, где я с жабой воевал.

— Учёная! — Сказал дед, многозначительно не отрывая глаз от женщины. — Вон оно что. — И тут же тихо спрашивал. — Акимка, а что баба-то без намордника, ты что ж, не сказал ей за пыль?

— Да говорил, — так же тихо отвечал Саблин, — бестолку. Говорит, что иммунитет у неё. Вроде как у тебя.

— Вон оно что! — Удивлялся дед Сергей, он и сам сейчас был без респиратора и без очков, капюшон КХЗ на затылок скинул.

Панова подошла сама и подала ему руку, он с видимым уважением и бережением, не раздавить чтобы, нежно пожал её тонкие пальцы.

— Панова, — сказал она.

— Меня дедом Сергеем кличут, по-другому, уж и не помню, как звали, — врал дед.