Охота

Ему было неловко. И повернуться к ней он так и не решился.

Так они и ехали, моторы урчали, винты выкидывали бурун жёлто-коричневой воды, лодки шли на юго-запад. Люди ехали ловить опасную тварь.

В болте темнеет быстро. Полетела мошкара. Аким с удовольствием снял маску и очки, устаёшь от них за день, как бы легки и удобны они ни были. Надел шлем и закрыл забрало. Что ни говори, а шлем удобней респиратора. Нет контакта с лицом. Не трёт, не липнет. Он включил ПНВ. Всё это Саблин делал привычными движениями, не отвлекаясь от управления лодкой. Родной шлем, родное болото. Моторы, лодки. Всё для него было своим, и он чувствовал себя в своей тарелке. Солдаты. Такие же люди, как и он, так же на войнах свою лямку когда-то тянувшие. Воины, как и он, только с севера, из приморских городов. Он их понимал, и они его, кажется, стали уважать, после того, как он рассказал, как убивал переделанных. Всё для него было привычно и удобно. Ну, если не считать эту странную Панову. Да, бабёнка-то точно нестандартная.

Генеральша.

Он опять обернулся на неё, и опять она его удивила. Женщина натянула на голову капюшон, а от мошки, на лицо надела белую маску с нарисованными на ней большими, смеющимися, губами. Губы просто расплывались в едкой ухмылке. В ПНВ он не мог определить цвет этих губ, он прекрасно знал, что они алые. Более неуместной маски для болот, где тяжело трудятся рыбаки, где люди рискуют жизнью, и представить себе было трудно. Она не просто была уродливой, она ещё словно издевалась своей ухмылкой надо всеми, кто на неё смотрел.

Он отвернулся и вовремя едва успел «мотнуть» лодку вправо, от плавающего островка водорослей.

— Вот что это за баба такая, — почти неслышно проговорил он.

Впрочем, дальше всё шло нормально. И в одиннадцать часов вечера его на руле сменил медик.

Он выспался и поел, лодки всего один раз за всю ночь, вернее, под утро, остановились. Но Саблин в это время спал. Завалившись между бортом и большим алюминиевым ящиком с медицинской эмблемой. У военных, у людей, что много лет провели на войне, почти никогда не бывает проблем со сном. У Акима так точно не было. Спал, как только представлялась возможность. И просыпался сразу, как только возникала необходимость. Он проснулся, не как обычно на рыбалку, в два, а когда уже рассвело. Часов в шесть. Привел себя в порядок, позавтракал. Покурил. И в семь утра, как положено, занял место у руля.

Происшествий не было. Он прикидывал, оглядывался, узнавал места и понял, что за ночь они прошли немало. Отрытой воды стало заметно больше. Кое-где, когда они выходили на русло, ширина протоки доходила до тридцати метров. Солнце выползало из-за тростника, поднималось всё выше. Мошка исчезла. Облаков, к сожалению, почти не было. Сезон дождей закончился.

Аким откинул шлем и нацепил маску с очками. Шлем почему-то казался ему тяжёлым. Вроде, выспался и поел, и не делал ничего, вчера только лежал в лодке да на руле сидел, с чего бы ему утомиться с утра. Но чувство утомления его не покидало. Ладно, свои четыре часа он отсидит. Медик на носу лодки дремал, свесив голову и забрало не открыв, солдат Нефёдов, он с вахты, так и вовсе завалился спать на дно лодки.

Аким поморщился, моргнул несколько раз глазами, взгляд не мог сразу сфокусировать, а потом повернулся назад, чтобы убедиться, что всё нормально и две другие лодки идут следом.

И как только повернул голову назад, так сразу сбросил «газ» и двигатель почти стих, урча на самых малых оборотах. Он увидал, как Панова влезла из своего офицерского кресла и этом в своём светлом, не болотном плащике, стоит на коленях, двумя руками вцепилась в борт лодки и склонила голову за борт. А сержант, сидя на носу, этого даже не видит. Саблин поднял руку, пытаясь указать на Панову сержанту. Тот сразу вскочил, кинулся к ней.

И солдат с «руля» вскочил.

— Что ж вы, — тихо сказал Саблин, — у вас ваша генеральша чуть за борт не нырнула, а вы спите.

И вторая, и третья лодки тоже потеряли скорость, теперь все три медленно плыли по течению, сближаясь. Аким смотрел, как Панову сержант усаживает в кресло, наливает кофе из термоса, значит, не выпила она его весь за ночь. И он не мог сначала понять, что происходит. А потом догадался. Женщине было плохо.

Лодки почти сблизились, и Панова произнесла, сжимая кружку в руке, но так и не отпив ни глотка:

— Всё нормально, мне уже лучше.

— Можем ехать дальше? — Спросил у неё Мальков.

— Да, просто укачало намного, — отвечала женщина, — можем ехать.