— Ирен опять сбежала от охраны, не могут найти.
— Как давно сбежала?
— Как раз примерно в то время, что тебе звонила, — огрызнулся Хан.
— Она с тобой не говорила?
— Нет!!! — судя по голосу, друг достиг предельной точки кипения.
Такое редко случалось, и Богдан понял, что Зегерса тоже успели все достать, как и его. Чувство солидарности помогло подавить собственное раздражение и взять себя в руки. Ответил уже более спокойно:
— Мы с ней поговорили. Я подозреваю, она просто захотела побыть одна и обдумать мои слова насчет ее будущего. Хан, ты же знаешь сестру. Иногда ей просто необходимо личное пространство, а охрана ходит по пятам. Вот и взбрыкнула. Уверен, она сама вернется. Поверь, в кои-то веки Ирен решила взяться за ум.
— Думаешь? — с надеждой уточнил Хан. — Знал бы ты, как все это не вовремя. У меня интересное дело, а тут ее охрана дергает раз за разом, Вацлав уже звонил.
— Отцу доложили?
— А то! Они же потеряли ее на целых два часа! — сарказм так и сочился через трубку. — Уверен, Вацлав уже придумал этим недоумкам и Ирен изощренные наказания. Приказано беглянку вернуть и всех запихнуть в ближайший самолет.
— Хан, Ирен непросто. Будь мягче с ней. Знаешь, что она сказала, прощаясь?
— Что?
— Что любит тебя.
— Богдан, я ее тоже люблю, но иногда…
— Хочется снять ремень и хорошенько отшлепать. Только вспомни, что даже в детстве у нас рука не поднималась наказать эту мелкую заразу с лицом ангела и характером чертенка.
— И, чувствую, теперь мы платим за свое мягкосердечие.
— Сам виноват — баловал ее больше всех, — хмыкнул Богдан.
— Знал бы я, к чему это приведет…
— Это тебе наказание за то, что высмеивал в школе преподавателей, утверждавших, что женщины — зло.
— Клянусь, я вернусь и покаюсь в своих заблуждениях! — с чувством пообещал успокоившийся Хан. — Сам-то как? Как твое дело?