Я туда под страхом смертной казни не сунусь. Разве что с шейным платком, для уверенности. Поймав себя на мыслях о платке, встревожилась. Почувствовала себя наркоманом, попробовавшим дозу: мысли нет-нет да возвращались к нему. Все же правильно Кирилл делает, что держит его в сейфе и перчатки туда положил. Услышав от художницы о негативном влиянии вещей на владелицу, даже примерить мне их запретил. Тиран!
— Серебрянская, ты трусишь? — изумился Кирилл.
— Я на тебя посмотрю, когда ты моему отцу объяснять будешь, почему я к тебе переехала.
— А что объяснять? Скажу — любишь, жить без меня не можешь, куда уж тебя девать.
— Ольховский! — от души отвесила ему подзатыльник.
— Вот видишь, бьешь — значит, любишь, — авторитетно заявил он в шутливой манере, а вот в глубине глаз оставался вопрос.
— Дурак, — как-то неожиданно смутилась я.
— Между прочим, некоторые мои разработки назвали гениальными.
— Хорошо, уговорил: буду целовать в лобик и стряхивать пыль с рабочего инструмента.
Я помахала рукой над его головой, разгоняя воздух, и целомудренно чмокнула в лоб.
— Серебрянская! — возмущенно взревел Кирилл.
— Что? — невинно захлопала ресницами.
— Идем!
Он встал со мной, держа на руках.
— Эй, куда?!
— Буду учить тебя целоваться.
— Кир! — хохоча, уткнулась ему в плечо, когда мы чуть не врезались в дверной проем.
— Серебрянская, вот ты все не туда целуешь.
— У тебя для этого специально отведенные места?
Коридор содрогнулся от моего визга — Кирилл перебросил меня через плечо, чтобы не умничала, и смачно шлепнул по пятой точке.