– Все, хватит!
Рыжий быстро встал, подхватил меня одним гибким движением и понес… в постель!
– Эм-м-м… – я с ужасом смотрела то на жениха, то на недвусмысленно приближающееся ложе.
– Эштон…
– Да, сладкая? – меня плавно опустили на постель.
– Тебе не кажется, что мы спешим? Точнее ты спешишь, – робко пискнула я, упираясь руками в широкую грудь нависшего надо мной мужчины.
– Думаешь? – весело спросил он, поудобнее устраиваясь рядом со мной.
– Уверена!
– М-м-м-м… дай-ка подумать, – он на несколько секунд демонстративно ушел в размышления, но наглые руки не забывали поглаживать мой живот и уже начинали подбираться к груди.
– Я против!
– А можно я попробую тебя переубедить? – хрипло спросил Эштон, покрывая шею медленными, чувственными поцелуями.
– Нельзя! – решительно рявкнула я, призывая на помощь всю свою стойкость. – И вообще, нехорошо пользоваться своим физическим превосходством.
Мужчина на мгновение замер, а после страстно прижался к моим губам. Я протестующе вскрикнула, но он воспользовался этим, чтобы углубить поцелуй. Такие смелые ласки лишали меня разума и сил к сопротивлению, искушали, звали ответить. И я не устояла. С тихим стоном вскинула руки, запутываясь в его рыжих волосах и с жаром отвечая на прикосновения, выгибаясь всем телом под мужчиной, пока он сдавленно не застонал, вжимаясь в меня бёдрами.
Это немного отрезвило, но было уже поздно.
Сильные руки скользили по моему телу, комкая тонкую ткань сорочки, губы сводили с ума и я просто не успевала подумать о том, что нельзя, не надо, неприлично, и, вообще, свадьба через пару недель, и можно и потерпеть.
Терпеть не хотелось.
Эштону уже года три как не хотелось, а мне с полгода точно.
Умелые руки и губы скользили по телу и угли желания глубоко внутри, медленно, но верно превращались в пламя. Голос разума становился всё тише, и не прошло и нескольких минут, как я целиком отдалась на волю страсти.
Оказывается, я безумно скучала по прикосновениям этого мужчины: по его жаркому дыханию на моей коже, рукам, что наплевав на приличия, уже сжимали мою грудь, дразня соски пощипываниями. Природная стыдливость периодически пыталась поднять голову, но ее заглушали жадные поцелуи Эштона.
С тихим треском порвались невесомые шнурки, стягивающие горловину сорочки, и ткань заскользила все ниже и ниже, постепенно обнажая плечи.