Молчал. И я знала, какой вопрос мучает его больше всего. Взвесила все за и против, прежде чем рассказать. Ну мучить дольше нет никакого желания. Это несправедливо.
— Ты не виноват в гибели моей матери.
Его глаза вновь стали влажными, а на губах появилась вымученная улыбка.
— Нана, если бы ты только знала, как все эти годы я... Я думал, что во всём...
Он не мог подобрать слов, и я быстро ответила:
— Знаю. С тобой сотворили ужасное. И виновные обязательно поплатятся.
Винс вновь сделал глубокий вдох, пока не решился на ещё один вопрос:
— Виви... Каковая роль моей сестры во всём этом?
Закусила губу. Возможно, Вивиан было даже хуже всех. На её детских плечах покоилась страшная тайна. Она видела и помнила всё, а потом её брата обвинили в том, чего он не совершал. И если Винс, жил с вечным чувством вины, то Виви считала себя предательницей и трусихой. А ещё она была дочерью своего отца, и для неё он до сих пор остается особенным человеком, даже несмотря на то, что натворил.
Винс не позвал её. Догадывается о чём-то, подозревает, не доверяет. Помню это тревожное чувство, когда сама пыталась разобраться в собственных воспоминаниях.
— Не будь строг с Виви. Поверь, ей было не лучше нашего. Она искренне тебя любит. Всё, что она делала начиная с мальчишеских стрижек, было не просто так. Вивиан видел, какой ты храбрый, копировала тебя, что набраться твоей смелости.
Он обнял меня ещё крепче.
— Даже не знал, что способен любить тебя ещё сильнее, Нана. Прости за все. За мою злость, за отчаяние, за что не всегда был таким храбрым, каким казался вам с Виви.
— Но я здесь. Ты спас меня. Остальное неважно.
В полицейском участке сразу потребовала звонок адвокату Станиславусу Хаслингеру. Услышав мой голос дядя, выдохнул:
— Он всё-таки смог... Еду. Никуда не уходите.
Можно подумать, нас отпустят. У Его Высочества вон уже отпечатки пальцев сняли. И фото в профиль и фас сделали. Ничего, пригодится для чеканки монет.
— Вы даже не представляете, какие проблемы у вас начнутся, — ледяным голосом сообщил принц.
Мы ждали. Без представителей допрашивать нас не могли. А когда в отделение начали прибывать высокопоставленные лица, законники, наконец, поняли, какую ошибку совершили.
Дядя и отец долго и недоверчиво смотрели на меня, и я первая стиснула их в объятья.