Самый лучший, самый безумный и немного грустный. Всё как в жизни.
День, когда мы перестали жалеть о прошлом и винить себя.
До утра в поместье гремела музыка. Лучшие исполнители королевства сегодня не соревновались, а просто играли старые, знакомые всем песни, от которых щемило в груди, и хотелось подпевать.
Нас с Винни осмотрели врачи. И если моим состоянием они были удовлетворены, то мужу наложили шину и запретили делать резких движений. Мужу. Мы действительно это сделали!
— Жестоко! — встрял Иштван. — У них сегодня брачная ночь, не первая, конечно, но всё-таки. А Вестерхольт любитель резких движений!
Бросила на Винса убийственный взгляд. Неужели, я бы не проснулась без этого!
— Я и сама всё сделаю. Пусть лежит.
Теперь пришла очередь Винса краснеть от стыда, и опасливо коситься на дядю Станиславуса. Который только что подавился и отчаянно пытался откашляться.
В спальню мы поднялись с кряхтением, как два немощных старика.
Здесь Винни жил последние недели, дописывая пьесу. Кругом черновики, моя коробка с артефактами прошлого и надежда. Любимый не потерял её.
Закрыла дверь на замок, дернула несколько раз. А затем протянула Винсу платок.
— Будешь теперь с завязанными глазами всё время.
Он рассмеялся.
— А мы могли бы неплохо зарабатывать на этом. Твои стоны, моя импровизация, — он изобразил игру на гитаре, и до меня вдруг дошло. Змейка...
— О музы! У твоей гитары гриф с головой змеи, погоди... Это же... Это же! Я?
Догадка была насколько пошлой, что у меня ноги подкосились, когда я представила руки Винсента. Всякий раз, когда играл... Ох...
— Да-да, змейка. Ты все правильно поняла. Без медиатора, вот этими пальцами!
— Извращенец, — выдохнула с восхищением и толкнула его на постель.
— Извращенка, я тоже видел твою панфлейту. А твоё обращение со смычком!
***