Лазурь. (не)Идеальная для тебя

22
18
20
22
24
26
28
30

Ну красота же.

Вот теперь можно вернуться в кроватку и досмотреть сон о дельфинах.

– Между прочим, артефакт зарнов. Понятия не имею, где она его добыла. – Блесс ожидал меня у дверей наших комнат, постукивая тонким ножиком по ладони и глядя слегка ошалело. – Их народец практиковал странные и болезненные брачные церемонии. Надо было вонзить вот это в грудь партнера, и если есть совместимость, сработает магия.

– Поздравляю, тебя только что не то чуть не прирезали, не то едва не женили. – Я даже не пыталась скрыть ехидства.

– Даже не знаю, что хуже, – усмехнулся жених.

– Но если у нас когда-нибудь дойдет до брачной ночи, пожалуйста, сделай так, чтобы в процессе не появилось ни твоей бывшей, ни холодного оружия.

Я с чувством закрыла дверь и перед ним тоже.

Не жизнь, а сплошное цунами.

Дельфины, я иду к вам!

Сказав, что внезапно зажглась жаждой знаний, я совру. Еще в приюте, где существовала призрачная возможность получить стипендию и как одаренная ученица перебраться в круг повыше, я мечтала найти приличную работу. Ну, чтобы не надрываться, но при этом и не спать с кем попало за деньги. К слову, на моей памяти мифическую стипендию так никто и не получил… Но сейчас не об этом. Оказавшись там, где я оказалась по прихоти Луны – или, вернее, неких неизвестных мошенников, – я не поменяла взгляды на жизнь.

Однако встреч с учителями не пропускала.

Этикет немного бесил, хотя преподавательница, на первый взгляд показавшаяся холодной и какой-то кукольной, относилась ко мне с явной симпатией. Если бы не Ирис, я бы сказала, что ко мне все хорошо относятся… а так ничего, гармония. Так вот, госпожа Эмбер рассказывала всякое такое. Как и с кем говорить, а с кем я вообще не должна сама заговаривать, как держаться с женихом на людях, даже как мешать чай в чашке и как есть торт. А я страдала. До тех пор пока не начала записывать основное в блокнот, выделяя цветом поводы. Дойдет до дела – прочитаю. Правда, теперь я вообще не уверена, что рискну на людях есть торт, особенно если в этот момент надо будет как-то держаться с женихом и избегать общества других высокопоставленных магов, чтобы не сболтнуть что-то не то.

Луна, за что?!

Риторический вопрос, разумеется.

Задам его, когда у Блесса дойдут руки разобраться с организаторами подставы.

Знания, которые давала другая преподавательница – госпожа Юлисса Дорнвуд, – были в сто раз полезнее мишуры правил и приличий. Да что там, уже сама профессор Дорнвуд поражала. Она не уступала впечатлением бабушкам Блесса, являлась магом, отдавшим силу почти до капли за жизнь Ньэгга, и самим своим существованием доказывала, что жизнь «после» возможна. А еще доказывала это цветущим видом и огнем в глазах. Ей должно было быть лет сорок, но выглядела она так, будто у нее вообще нет возраста. Молодой и очень старой одновременно.

Полтора часа в день она рассказывала мне о Ньэгге и обо всем, что мне хотелось бы знать. Потому что, по ее мнению, только я сама могу решать, что для меня прямо сейчас важно.

Ну и я спрашивала, конечно!

Обо всем.

Разговоры с ней и на уроки-то не походили.