Шли дни.
Мои действия по утрам стали автоматическими. Усталость нарастала, и ничего с этим поделать я не могла. Просыпалась от болтовни Мирлиса, с закрытыми глазами поднималась с плаща Павла, который использовала вместо коврика и одеяла. Гладила волчицу, служившую грелкой и подушкой, отпускала её по волчьим делам.
Так же было и в это утро.
Сбегав в кустики, привычными движениями, доведёнными до автоматизма за последние дни, умылась, поплескав на лицо студёной водой, прополоскала отваром рот, расчесала (кое-как) и заплела волосы. Всё это, почти не открывая глаз. Воспоминание о бессоннице, порой мучавшей дома, давно канули в небытие. Теперь достаточно опустить голову, хоть на деревяшку, и отключалась, а утренний ритуал проводила всегда в дремотном состоянии, пользуясь возможностью чувствовать под собой земную твердь. Спать в седле так и не научилась.
Павел тем временем, приготовил холодный завтрак, от которого хотелось завыть не хуже волка. Ломоть чёрного хлеба с ломтём мяса, оставшегося от ужина, и кружка травяного отвара, которым оборотень не забывал потчевать меня ежеутренне, ссылаясь на таинственные инструкции эльфов. Отвар был приятен на вкус, но потрясающе мерзко пах. В состав входила какая-то трава вроде кинзы, запах которой я не выношу. Проглотив эту бяку с зажатым носом, я дожёвывала бутерброд, когда на поляну из окружавших кустов, с трудом передвигая лапы, вывалилась серая тень.
Чуть не выронила остатки завтрака, поняв, что рядом упал Серый. Огромная лобастая голова, с видимым усилием, повернулась в мою сторону, волк оскалился...
Забыв о завтраке, взвизгнула и из сидячего положения отскочила в сторону, пролетев в прыжке половину поляны. Сделай такое на соревнованиях, первое место в прыжках в длину и высоту было бы обеспечено даже на олимпиаде.
Павел, закончивший завтрак раньше (интересно, как ему удавалось сохранять бодрость, ведь почти не спал), в этот момент седлал лошадей. С первого дня пути мы пришли к выводу, что лучше всего это сложное дело взять ему на себя. Я, то и дело, забывала что-нибудь надеть или застегнуть, и после первого же опыта, проведённого под пристальным надзором Павла, слетела на землю под ехидное ржание обоих скакунов.
Услышав взвизг, он как пёрышко отшвырнул тяжёлое седло, которое я еле-еле стаскивала по вечерам с конской спины, подлетел ко мне, выхватив молниеносным движением меч. Рассмотрев визитёра, почти слившегося с рассветным сумраком, бросился к волку, забыв обо мне.
Обидеться не успела. Меня волной охватил страх, даже не страх, жуть... В панике едва удержалась от порыва рвануть со всех ног в лес и забиться там под первую же корягу.
Оборотень мгновенно напрягся, оторвавшись от осмотра бурой шкуры, на которой я сразу не рассмотрела палёные проплешины, кажется, волка крепко прижгли на костре. Паника охватила не только меня. Волки, до этого расположившиеся по окружности поляны, сбились, охватив лежащего Серого и нас с Павлом, в круг, мордами наружу. Вожак поднял голову и выдал такой вой, какого не слышала, да и не хочу впредь. В отдалении послышался ответ, и ещё один с другой стороны. В этом вое было столько тоски и ужаса, что мурашки побежали по спине. Показалось, не будь волосы заплетены в косу, поднялись бы дыбом, как загривки у наших охранников.
Паника охватила с неодолимой силой, приказывая бежать без промедления и как можно дальше. Ноги сами собой подались из волчьего окружения, но тут на пути встала, оскалив зубы, волчица. Её горящие глаза и прижатые уши противоречили поджатому хвосту. Короче - страх страхом, а меня выпускать она не собиралась. Решила на прощальную трапезу пустить что ли?
- Уйди, - еле вытолкнула сквозь зажатое ужасом горло.
Не обращая внимания на моё карканье, волчица рыкнула, испортив впечатление жалобным взвизгом, завершившим угрозу. Задние ноги подогнулись, и она осела, подняв переднюю лапу, с ужасом глядя мне за спину.
Нечего и сомневаться - я оглянулась.
Позади никого. Ни единого движения. Но паника накатывала волна за волной. С каждой минутой всё труднее дышать. Такое впечатление, что ужас забивает горло, воздух с каждой секундой проходит в него всё с большими усилиями.
Волки, словно видя перед собой призрак смерти, пятились, пытаясь скалиться и угрожающе рычать, от невидимой мне угрозы.
Павел, вдруг тоненько вскрикнув, упал, закрывая собой распластанного волка, который уже почти не дёргался, откинув большую лобастую голову, только зрачки всё двигались, ища что-то...
Рыжая молния скользнула мимо, попутно вонзив мне в босую ногу когти.
От укола по телу прошла волна острой боли, и тут я встретилась взглядом с волком. Взгляд животного оказался неожиданно сознательным. Цвет глаз вдруг сменился с янтарного на пронзительно зелёный и меня опять окатила волна боли, прочистившая, тем не менее, мозг.