Полутона

Лиам словно прочитал что-то в его глазах. Шумно выдохнул и потер пальцами виски. Снова мигрень или обычная усталость?

– Буду с тобой откровенен. Сегодня я впервые засомневался, не слишком ли рано он повысил тебя до младшего инспектора.

Ник сглотнул. Под ложечкой засосало. Куда сильней страха подвести родной Департамент был страх подвести самого Лиама.

– Не знаю, в курсе ты или нет, но мое решение тогда приняли не слишком-то благосклонно.

О, он знал. Еще бы не знать, когда шепотки и косые взгляды преследуют тебя всюду – в вестибюле, в офисах, в столовой Департамента и служебной комнате.

– Многие – за глаза, конечно, ведь такое редко говорят в лицо – заявляли о протекции.

Об этом Ник уже не знал, но… догадывался. Значит, агенты и впрямь решили, что Лиам повысил его так рано только из-за дружбы с его отцом?

Ник хорошо помнил те дни, когда Лиам Робинсон, тогда еще старший инспектор Департамента, гостевал в их доме. Помнил, как Лиам трепал его, еще ребенка, по голове, говоря, что подрастает новое поколение агентов. А Ник с присущей ему тогда важностью заявлял, что будет охотником, и точка. Помнил ответный смех Робинсона и неодобрительный взгляд отца.

– В этом, конечно, нет твоей вины. Вот только я не могу позволить, чтобы подобные слухи дошли до мэра. Чтобы мистер Керрейн решил, будто я держу в Департаменте тебя лишь в память о твоем отце. И твоя сегодняшняя оплошность ситуацию только ухудшила.

– Я понимаю. Этого не повторится.

Ведь так?

– Возможно, я совершил ошибку, – словно не слыша его, продолжал Лиам. Печать усталости на его лице проявилась еще отчетливее. – Возможно, слишком рано взвалил на тебя такую ответственность.

– Нет, Ли… мистер Робинсон, нет, – выдавил Ник, холодея.

Лиам протяжно вздохнул. Потер переносицу.

– Может, проблема в излишнем напряжении? Отсюда и потеря концентрации? Со следопытами порой такое случается. Своеобразная… профдеформация. Подумай о том, чтобы взять пару дней отпуска. Отправляйся куда-нибудь, развейся.

Ник медленно выдохнул. Похоже, выгонять из Департамента его пока не собираются.

– Я… подумаю.

Кабинет Робинсона он покидал с тяжелым сердцем. И с какими угодно мыслями, но только не об отпуске. Ник знал единственный способ улучшить положение дел – работать еще усерднее, чем прежде.

Он еще раз внимательно изучил все материалы по делу отступницы, крадущей чужую красоту, и удостоверился, что ничего не упустил. А еще – что уткнулся в тупик. Ни единой зацепки, ни единого подозрения… Со знакомыми Мирны Кларк уже разговаривал один из старших агентов – в отделе особых преступлений существовала особая иерархия. Агенты собирали всю необходимую информацию, инспекторы анализировали ее. Следопыты вроде Ника первыми выезжали на место тяжелых преступлений и пытались по горячим следам отыскать заклинателей. А потом, вне зависимости от исхода дела, ждали новой возможности проявить себя.

Проблема в том, что в его нынешнем шатком положении Ник не мог позволить себе просто ждать. Оттого он так тщательно разбирал отчеты агентов. Искал дело, за которое можно зацепиться. За несколько часов он перебрал с десяток мемокардов. Часть полупрозрачных пластин с записанной на них информацией убрал обратно в ящички для хранения, часть разложил по разным стопкам. Ник и сам не заметил, как на Кенгьюбери опустилась ночь.