Макароны по-флотски

– Ну... хм... в общем, не ведись на этот поролон. Прикол такой. Разводка. Всех новеньких со скуки разводят и ржут.

– Каким это макаром?

– А вот каким. Слушай внимательно...

Это из диалога перед отлётом на мыс Шипунский.

Номер части не скажу, потому что там всё это до сих пор, хоть и подсокращённо-усечённое. Служба – она на самом дальнем рубеже как шла, так и по сей день идёт. Поэтому назовём так: морской радиотехнический пост. А чем они там занимаются на мысе Шипунском – вот хрен вам, рожи шпиёнские.

Святым: мыс Шипунский – это на Камчатке. Камчатка – это слегка где-то за МКАДом, а Шипунский – как раз там на ней и притом на самом-самом краю. То есть для тех, кто на Шипунском (для краткости – на Шипунé, с ударением на «е»), троллейбус, например, – это архетип из прошлых жизней.

Будем точными: Шипунский – это полуостров. Их там, на восточном берегу Камчатки, по большому счёту, четыре. Самых больших. Вот когда кто-то (вернее, Кто-то) отрывал от Камчатки лишнее, Он очень торопился. Западный берег, где Охотское море, аккуратно оторвал, а с востока Ему уже, видать, некогда было, очень спешил; просто дёрнул, получилось неровно, а переделывать Он почему-то не стал. И теперь эти вот четыре полуострова в Тихий океан торчат – Шипунский, Кроноцкий, Камчатский и Озерной. Шипунский к прелестям камчатской цивилизации самый ближний, он южнее всех, потом идут Кроноцкий и Камчатский, а на Озерном не то что архетип «троллейбус», там вообще такого слова не знают.

Каждый из полуостровов царапает тихость океана одноимённым мысом; исключение – полуостров Камчатский, на котором самый торчащий в океан мыс носит типично дальневосточное название Африка.

Однако хватит географий.

На Шипуне сидят военные. И тут у них всё не так, как у людей.

Впрочем, нет. Наоборот. Как раз у них-то всё как у людей. Тут у двуногих в почёте правильные людские взаимоотношения, исконные мерила и ценности, которые в нынешних стеклобетонных и асфальто-пластиковых цивилизациях приходится искать с прожектором, ибо утрачены безвозвратно, особенно в штабах. А здесь по-другому никак. Здесь каждый как рентгеном насквозь. Здесь ты просто вынужден стать нормальным человеком, даже если изначально был конченый говнюк. Специфика дальней «точки». Говнюки не выживают.

В общем, Лёшу туда командовать посадили. И более опытные товарищи сочли необходимым предупредить его, кроме прочего, и насчёт Чулковки. Ещё перед отлётом. Потому что неудобно как-то, всё ж командир части, хоть и новенький на Шипуне. Был бы не командир, шиш бы его предупредили.

А... ну да, пардон, я ж сразу-то не сказал. Шипун (в смысле полуостров), он здоровенный такой, аж целых тридцать восемь километров сморщенной камчатской земли. Сопки, овраги, распадки, перевалы, с гряды на гряду; тут низинка с топью, там снежники летом, ручьи и поросшие мягким рваным бархатом зелени, скажем так, «складки местности» – чем дальше к Шипуну (который мыс), тем ниже и беднее, потому что там нормальную растительность ветрами сдувает. И если кто-то по наивности полагает, что по этим тридцати восьми кэмэ можно прогуляться пешедрапчиком туда-обратно, то вот пусть потрогает своими нежными ручонками наш здоровенный отнюдь, поскольку променад не состоится. Во многие места двуногие вообще ничем и никогда не ступали со времён динозавров, потому что им там просто нечего делать и потому что туда никакими ногами не доберёшься. Да и вообще ни на чём не доберёшься, и фиг тебя найдут потом, если полезешь и там останешься.

А куда двуногие на Шипуне-полуострове-мысу ступали, там три малюсеньких зенитно-ракетных дивизиона стояло плюс прикрываемая ими такая же малюсенькая база лодок-дизелюх. Лодки прятались в уютной бухте Бечевинской, а дивизионы были раскиданы по всему Шипуну-полуострову, и один прямо на самом Шипуне, который мыс. И в гости друг к другу ходили только на моторках, а на Большую землю исключительно по воздуху, ну и по воде с оказией.

Ну и плюс этот так называемый морской радиотехнический пост.

Поэтому, чтоб совсем не сбрендить, иногда постоянно веселились. А шутки у мужиков, как вы, вероятно, догадываетесь, обычно мужские, об изысканности речь ни разу не идёт; и само собой, под особым прицелом всегда новенькие. Где ж ещё выяснить, кто ты такой, кроме как под обстрелом.

Женскому полу на Шипуне-мысе делать решительно нечего. Разве что ты супруга офицера или мичмана, запросто куришь «беломор» или высушенный мох, метко стреляешь из автомата и не боишься, что следующий вертолёт будет только через полгода. Спартанские условия в сравнении с шипунскими – да райский рай просто.

Впрочем, откровенно говоря, вся Камчатка рай. Конечно, видный не всем и не сразу, и не при всяких обстоятельствах, но таки вот. Однако у каждого свои понятия о рае...

В общем, нету тёток на Шипуне. А мужикам без тёток печаль и грусть. В чём эта грусть выражается, известно каждому, а на Шипуне (ну, на мысу) это дело и вовсе возведено в куб, потому что ещё и с выпивкой практически никак. Примерно через месяц холостяк готов выть ослиным воем и ухаживать за бредущей по посёлку медведицей, дарить ей бруснику и шептать в мохнатое ухо ласковые слова. Ну, или с головой уйти в резьбу по камню и в художественный свист.

И вот как раз тут ему и говорят: ну ведь Чулковка ж есть, чего ты маешься-то?