Макароны по-флотски

– Ква-а-а-а!!! Ква-а-а-а!!!..

Всё. Пиз...

– Ква-а-а-а!..

Шура растекается в улыбке, отрывается от чтива:

– Иди, сынулька, топай в свой отпуск. Живи. Дыши. Три балла. Давай-давай. О’ревуар.

А тот в стоячем обмороке давно...

А как-то раз, сказывают, Шура зачем-то летел в самолёте из Москвы и, чтоб скучно не было, полез к стюардессам, отнял у них микрофон и закатил обалдевшим пассажирам лекцию о международном положении. На весь полёт. Лётчики, говорят, заслушались и чуть в Норильск вместо Симферополя не улетели.

Но я того не видел и не слышал, поэтому про это не буду. А что сам видел и что сам слышал – про то и написал. Про Шуру Барабанова и про экзамены по истории КПСС. Я, кстати, в первую же зимнюю сессию у него «банан» получил, причём первым, а не восьмым. Хорошо хоть, пересдавал не ему, а одному из его помощников. Их двое было, два кап-три раздолбайного вида. Шура любовно называл их «зелёными подоконниками». А через полгода проскочил на шару, был в самом конце списка, когда у Шуры двойки уже иссякли, их же у него восемь всего... вот так вот повезло. А потом и история КПСС у нас закончилась, потому что на второй курс перешли. Дальше марксистско-ленинская философия была, и вёл её нам старый-престарый капраз, деда Миша Буров, добрейшей души человек…

ПРО СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

В Севастополе летом тепло.

И даже жарко.

Поэтому при первой же возможности все раздеваются до трусов. Трусы бывают импортные, обычные и военные. Военные отличаются от прочих материалом, цветом и покроем. Покрой – это то, что выводит военные трусы в особую категорию. Трусы военного покроя исключительно удобны для всех действий, связанных с их общим и частным предназначением.

Военно-морские трусы отличаются от просто военных только тем, что в них засунут моряк. Они легко трансформируются в плавки и обратно в трусы; также их можно использовать в качестве ветоши, притом не снимая. Теоретически ещё и как парус, но лично я пока не видел.

После того, как во время Мандаринового похода мы трижды не сгорели вместе с крейсером «Дзержинский» (бортовой номер 106), нас приткнули на обычное его место возле Угольной. Крейсер собирались ставить в док, а потому полным ходом пошла выгрузка боезапаса.

Как это происходит? А просто. К левому борту подходит здоровенная самоходная баржа, и на неё сгружаются все снаряды.

Снарядов на крейсере – прорва. Это, во-первых, снаряды 152-миллиметровые, главного калибра (три трёхорудийные башни). Во-вторых, стомиллиметровые универсального калибра (шесть двуствольных артустановок). В-третьих, это зенитные пушечки калибра 37 мм, шестнадцать двуствольных автоматов. А есть и в-четвёртых.

Четвёртое – это зенитный ракетный комплекс «Волхов». Эту сухопутную дуру взгромоздили на крейсер вместо одной из кормовых башен главного калибра – первый весёлый опыт установки зенитных ракет на надводный корабль. Огромная пусковая установка плюс соответствующие стрельбовые антенны-тарелки. Этот «Волхов», говорят, даже стрелял однажды. Ракета улетела в сторону цели, потом передумала и повернула обратно, наводясь на излучение своих же антенн. Не долетев метров сто или двести до кормы крейсера, плюхнулась в воду, но все успели обосраться. Эксперимент мог закончиться весьма печально, поэтому его больше не проводили, и ракет на борту не было вообще.

Кто куда, а наша неразлучная четвёрка попала в нижний погреб второй носовой башни главного калибра. Четвёрка – это мы, курсантики: Вовка Шулин, Серёжка Ковалевский, Андрюша Быченков и я. Нас заинструктировали по самое «не хочу» и засунули в закрома крейсера.

Погреба расположены под башнями. Снаряды отдельно, картузы отдельно. Картузы – это такие шёлковые цилиндрические мешки с порохом. Во время стрельбы элеватор подаёт в башню очередной снаряд, а другой элеватор – картуз. Снаряд загоняется в ствол, который после очередного выстрела устанавливается на угол заряжания восемь градусов, потом туда запихивается картуз (или даже два, уже не помню). Замок орудия закрывается, ствол поднимается на угол стрельбы, и можно палить по супостату. Снаряды бывают разные – фугасные, зажигательные, осколочные и ещё какие-то, и весят они примерно по полста пять килограммов. Чуть больше полметра в длину, а диаметр, как я уже сказал, сто пятьдесят два миллиметра.

В погребе прохладно. На верхней палубе народ изнывает от жары, а в погребе всегда микроклимат. Если б не постоянная работа, можно было бы даже замёрзнуть. На верхней-то палубе все в одних трусах… то есть я не так хотел сказать, трусы там у каждого свои… ну, в общем, вы поняли. А в погребе…