Макароны по-флотски

– Нэм, я хотел сказать...

– Что ты хотел сказать?!

– Я хотел сказать, что это... незваный гость лучше татарина!

И вот тут окурок воткнулся точно в лоб.

.

ИКРА РУССКАЯ КРАСНАЯ

Старший мичман по имени Гена (а точнее – Геннадь Николаич) собрался в очередной заслуженный отпуск. «Дело было летом, летом...», а лететь предстояло далеко. Как обычно, отпуск Гены некоторым образом не совпал (вернее, совсем не совпал) с отпуском жены, и раз уж лететь предстояло одному, Гена готовил всё необходимое особенно тщательно, чтоб впопыхах чего-то не забыть. Остающаяся на хозяйстве жена старательно помогала.

После непродолжительных двухдневных сборов и стремительного прощания, уже в аэропорту, полурасплавленный щедрым камчатским солнцем взгляд нагруженного двумя чемоданами Гены случайно упал на авоську некоей дамы на каблучках. Дама дефилировала от камеры хранения. Из авоськи аппетитно торчали два солидных хвоста копчёного кижуча, сиречь лососятины.

Гена похолодел и уронил чемоданы на асфальт. Он вспомнил, что забыл дома все три банки красной икры, которую приготовил для ближних и дальних родственников. Вот так вот получилось – остались возле дивана. Без икры смысл поездки радикально менялся: во-первых, Гена не был у родичей уже два года, в письмах постоянно описывал прелести Камчатки и, в частности, красную икру, всякий раз обещая привезти много-много. Тут необходимо учесть, что на дворе стоял восемьдесят четвёртый год, и время московского изобилия, прямо вытекающего из дальневосточного обнищания, ещё не наступило. А во-вторых, одна из баночек должна была стать тем самым двигателем прогресса, тем поршнем, который уверенно протолкнёт Гену в очереди на долгожданную квартиру в тёплом краю... Словом, было от чего похолодеть и остолбенеть. Возвращаться же домой за банками означало неизбежно опоздать на самолёт. Гена стоял, напоминая изваяние буриданового витязя на распутье – с двумя чемоданами и без рокового камня.

В эту самую минуту растерянного Гену, что называется, вычислили.

– Икорка нужна?

От заговорщического шёпота над самым ухом Гена вздрогнул, как от выстрела, но быстро сообразил, что предлагают не кокаин, и обернулся. Между прочим, кокаин не кокаин, а с левой перепродажей рыбьих яиц красного цвета в те времена было весьма строго.

Возле Гены стоял обычный аэропортовский бич. БИЧ – это Бывший Интеллигентный Человек, в силу обстоятельств сменивший имидж настолько, что Гекльберри Финн по сравнению с ним – лондонский денди. В те славные и весёлые времена Петропавловск и окрестности кишели подобной публикой, и встретить их можно было где угодно – на автостанции, морвокзале, в ЦУМе – одетых в дежурную форму одежды «пальто-сандалии». Потом, во второй половине восьмидесятых, город от них потихоньку вычистили... Так вот: именно такой субъект сейчас стоял по-над Геной и сипло дышал ему в лицо кислым борщом.

– Икорка?..

– Тридцатник – банка. Ну?

Гена недоверчиво оглядел миссионера. Что-то такое было в его внешности, что внушило Гене безудержное доверие. Озираясь, как заправские шпионы, они отправились за ларёк «Союзпечать», где сделка века состоялась.

– А чего жёлтая? – спросил Гена на всякий случай.

– Горбуша это. У горбуши всегда такая, – отвечал коммивояжёр презрительно. – Т-тундра.

Гена и в самом деле не шибко разбирался в икре – ни в красной, ни в чёрной (которую вообще никогда не видел). Взял две литровых банки.

Родственники встречали Гену всей толпой: «Икру привёз?» – «А как же!»