– Попить бы чего…
– Какой – «попить»? Ракета висит! Чё, не видишь? Я вниз не могу.
Подошёл старпом: морда красная, здоровенная, ручищи – два экскаватора. Кличка – «Пиратка». Экипаж – инициатор соцсоревнования; командир – интеллигент; старпом – флибустьер; зам – идиот с побочными ассоциациями; старпом по БУ – очарованный принц; командир БЧ-2 – рыже-лысый дядя Володя с торчащими, как у Пьера Ришара, патлами. Все друг друга отлично дополняют, всё вместе называется «четыреста тридцать третья», К-433, первый экипаж. Как-то раз потеряли совсем секретную инструкцию по окончательной подготовке ракеты с ядрёными бошками к боевому применению. Их выгнали на середину бухты, и они там внутри себя три дня рылись. А оказалось, что книжицу тоненькую в серо-голубом переплётике секретчик нечаянно в дипломате домой уволок и в запой уехал. Хахаха.
У Гарика через плечо ремешок, а на ремешке – портфельчик. В портфельчике формуляр несекретный лежит на головы ядрёные, которые внутри ракеты привинчены. Гарик – сопровождающий, он же сдатчик. Засунут ракету, проверку проведут, командир в формулярчике и распишется, корешок талончика Гарику отдаст, и с той секунды за ракету и за головы отвечать будет он, а не Гарик.
Старпом:
– Ну, чё, родной?
– Да эта... попить бы...
– Щас, все всё бросили и пошли тебя поить. Терпи. Ишь! Я терплю, и ты терпи.
Старпом – кап-раз, а Гарик – старший лейтенант. Есть разница. Но трубы горят… Гарик думает – а может, замечание написать? Вон верхний вахтенный у трапа, у него же, как пить дать, в автомате магазин пустой. Им скучно; они то затвором туда-сюда клацают и потом сдуру стреляют куда-нибудь, то защёлкой магазина балуются – вон уже сколько патронов утопили. Поэтому им и не выдают. А это нарушение приказа командующего флотом. Написать замечание, а потом сказать старпому: мол, сор из избы выносить не будем... что он, не человек, что ли? Нальёт…
Тут командир на ракетной палубе нарисовался, и адмирал через плавкран лезет. Дзинь! Вжжжжж! – это кран.
– Внимание! Опускаю изделие гаком!
Пошла-пошла в шахту. Выглядит весьма сексуально – фаллос в дырочку. Мягко идёт. Все ракету обступили, руками направляют, матросы резиновые амортизаторы между ракетой и стенками шахты вкладывают. Ключи-трещотки у них к рукам привязаны, чтоб вниз не упали. Но разве так бывает, чтоб у всех привязаны? Всегда найдётся архаровец, у которого не привязан. Гоблин. Гандель. Бабуин. Ключ-трещотка летит в шахту, и все в ужасе замирают. Стенки ракеты тоненькие, а внутрь налито топливо и окислитель. Премерзкие жидкости сами по себе, а при соединении так полыхнёт и рванёт – мама, не горюй. Уже было лет дцать назад... Сегодня вечером этого матросика размажут. И его начальников. И начальников начальников. Всех. А пока ракета обратно вверх пошла. Так и будем туда-сюда, называется «закат солнца вручную». Это уже не сексуально, это бастурмация. Теперь ключ из шахты доставать надо.
А Гарик сейчас уже умрёт. Если не хлебанёт шыла, на худой конец – «токайского». Можно бы и вниз спуститься, помощника найти, приложиться к горлышку на пять сек, к подводницкому пайку... Но ракета снова висит над шахтой, полезли за ключом, адмирал и флажок-ракетчик открыто кромсают командира лодки и командира БЧ-2 прямо тут, не стесняясь матросов. Ракетная палуба окончательно превращается в колизей. И когда всё это закончится, Гарик уже умрёт. Скончается. И виноваты будут все, кто немедленно не налил стопу помирающему Стопкину...
...Ракета снова в шахте, уже всё, снимают красный колпак, обнажив хрустальное стекло астрокупола. Все столпились и лыбятся, у каждого своя доля ответственности за ход процесса. А Гарику совсем невмоготу.
Вы не люди. Вы сволочи. Садисты. И гады.
Пошли вы все. Есть один способ. Последний. Крайняя мера. И тогда точно нальют.
И Стопкин прыгает за борт. С ракетной палубы в серую воду со льдинами и нерпой. В дохе на меху и валенках, не снимая портфеля. Типа, поскользнулся. На ракетной палубе это запросто. Гарик, ыкнув, скатывается по покатому чёрному борту с щелями шпигатов и плюхается, сразу погрузившись. На это громкое плюханье все поворачивают головы и видят: вот стоял только что старлей в тулупе, и больше не стоит. Бросились к краю – твою же ж мать…
– Человек за бортом!!!
Человек? Ну-у...
Гарик уже вынырнул и плавает на спине – лежит, раскинув руки в огромных меховых варежках. Молча. Глядя в небеса из-под натянутой на уши шапки с шитым «крабом». Доха потихоньку намокает и уже тянет на дно.
ebooksa