«Третьего августа моя дочь Катя и её двоюродная сестра Наташа пришли домой около 15 часов. У меня в гостях была подруга Галина К. и Анатолий О. Во время обеда мы выпили три бутылки водки. Дочь пообедала с нами, но не выпивала, хотя точно это утверждать не могу, я сама не видела. Мы все сидели за столом, когда Катя в пятом часу пошла в вагончик на работу вместо меня, так как я была в сильной степени опьянения. Раньше дочь за меня не дежурила, дежурил сын Сергей. Катя в вагончик заходила раза два днём, когда там дежурила я.
Около 18 часов я уснула, проснулась в 4 часа утра. Пошла в вагончик, но он был закрыт. Я подумала, что дочь ночует у подруги, она часто у неё ночевала, когда родителей не было дома. В 7 часов я сходила туда, но Кати там не было. Тогда я опять пошла к вагончику, стала заглядывать в окна, увидела куртку, пальто, халат, которые лежали на полу. Я выставила окно, увидела ноги дочери. Тогда, взяв палку, я сняла халат, которым была накрыта дочь, и увидела, что она мертва. На полу у печки было какое-то мокрое пятно. У меня было ощущение, что дочь убили в вагончике, потому я открыла окно.
В вагончик я не входила, добежала до телефона, позвонила в «скорую» и в милицию.
Моя дочь дружила с Г. Р., 18 лет, проживает по проспекту Кирова, учится в горном техникуме. Он приходил к нам, но позднее 24 часов они никуда не ходили. Сидели на улице возле нашего дома. Кто приходил к ней в вагончик, я не знаю».
«Работая по факту убийства гражданки Екатерины Лизуновой, 1970 г.р., имевшему место 04.08.1985 г. в районе шахты им. Ярославского, выявили следующее: приметы преступника, группу крови, отпечатки пальцев».
ГЛАВА 10. «РАБОТАЯ ПО ФАКТУ УБИЙСТВА…»
В тот же день, когда в городском парке обнаружили тело Веры Кудесниковой, произошёл ещё один случай, который наконец-то положил начало целенаправленному поиску убийцы, потому что появилось подробное описание его внешности. В милицейских документах это событие было обозначено следующим образом: «10 июня 1985 года в районе четвёртого участка было совершено нападение с целью изнасилования гражданки Н. Преступник, прихватив сетку с продуктами потерпевшей, при появлении свидетеля скрылся. Преступник был одет в коричневые микровельветовые брюки, такой же пиджак, серую рубашку. Приметы преступника: рост — 170–172 см, глаза большие, серо-голубые, брови вразлёт, нос прямой, губы небольшой формы, полные, овал лица — европейский».
…Этот район, окраина, расположенная за железной дорогой, был печально известен всем жителям города: здесь беспрепятственно гнали по ночам самогон, собирались на блатхатах наркоманы и девицы лёгкого поведения, ходили толпами, орали пьяными голосами, выясняли отношения, устраивали потасовки, словом, жили и веселились, как того душа желала. К хроническим оргиям жители района привыкли, по ночам запирали двери на тяжёлые засовы, заводили огромных собак, но, между прочим, особенно не боялись: свой своего не трогал. Участковый знал этот район наизусть вдоль и поперёк, и если вдруг появлялся новенький, он тут же попадал в поле зрения стража закона. Именовали участкового аборигены не иначе как начальником, само слово это произнося с заискиванием и подобострастием.
А днём это был обычный частный сектор, поросший зеленью и цветущими подсолнухами, являвший взору роскошные палисадники с зарослями георгинов, астр и гладиолусов. И предложи любому из жителей этого района поменяться на железную коробку со скворечником-балконом в два квадрата, пусть даже в центре города, вряд ли кто согласился бы.
Маринка жила тут с детства, бегала на работу на телеграф, возвращалась домой, полола картошку, огурцы, поливала огород и о другой жизни, казалось, не помышляла. Знала она в районе всех или почти всех, ходила в любое время суток одна и ничего не боялась. Но недавно с ней произошло такое, после чего несколько дней она безвылазно сидела дома (благо, в отпуск пошла), а потом ещё долгое время ходила с оглядкой. Случилось же вот что: возвращаясь вечером с работы, она познакомилась… впрочем, знакомством-то это и назвать нельзя было. Шла Маринка, как всегда, быстро, что-то напевала, настроение было приподнятое, повстречала знакомую, Ноннку — работали когда-то вместе — весёлую балагурку. У Нонны семечки оказались, вот с них-то всё и началось. Идут, разговаривают, вдруг сзади: «Девчонки, угостите семечками!». Парень, симпатичный такой, голубоглазый. «Бери, жалко, что ли?», — Нонна отсыпает ему в ладонь большую горсть, смеётся. Смеётся и парень. Дальше идут уже втроём. Дошли до детского сада, Нонна свернула в переулок: «Ну, пока, мне сюда». А они так и пошли дальше: Марина — впереди с тяжёлой сумкой, набитой продуктами (отоварилась дефицитом по случаю: гречка, сгущёнка…), а он — сзади, в двух шагах, что-то говорит, голос весёлый, непринуждённый. И вдруг замолчал. Резко так. Она почуяла опасность потусторонним чутьём, сжалась в комок, пригнулась. И когда он налетел на неё сзади, то в серую дорожную грязь упали вместе. Маринка закричала так, что даже не узнала своего голоса. А тут вдруг из кустов: «Ты чего орёшь? Что случилось?». Оказывается, неподалёку мужчина картошку полол, просто с дороги его не видно было: он в этот момент присел — траву руками рвал. Она вскочила и побежала в сторону детского сада, чтобы позвонить в милицию. А парень тем временем, прихватив её сумку, исчез.
Это была первая встреча с убийцей, первая, после которой потерпевшая смогла подробно описать его внешность. После многомесячной работы милиции наконец-то стали известны приметы преступника. Скорее всего, по криминальной картотеке он не проходил, значит, встреча со зверем предстоит впервые. Вероятно, он не был рецидивистом, имеющим опыт и уголовное прошлое, не был он и психически больным, ибо все преступления были совершены с холодной рассудочностью и дальновидностью. Но от этого было не легче: преступник оставался на свободе, и в любое время мог прозвучать очередной звонок: «Обнаружен труп».
Сотрудники уголовного розыска были вымотаны до предела, они спали по два-три часа в сутки, забыли, когда по-нормальному жили дома. В уголовном розыске своя специфика: люди, работающие здесь, специалисты, асы своего дела, но и они временами были в полной растерянности. Подобных событий в своей практике не помнил никто.
«Ночью опять был сильный дождь. Позвонил дежурный Березин, сообщил, что опергруппа ждёт в парке. Трава, деревья мокрые, небо серое, хмурое, на душе кошки скребут. Нас ждали работники милиции: Носов, Криони, Шерин, судмедэксперт, фотограф, словом, всё, как обычно. Потерпевшая лежала вниз лицом в кустах. Рядом — туфли (до сих пор перед глазами, такие в сеточку). Вроде не первый раз труп поднимали, а тут волосы дыбом: ребёнок совсем, вот и наши могли бы так… „Ходит же сволочь по белу свету“, — подумалось. Люди стали подходить, работники парка появились. Директор, женщина, всё сокрушалась: „Как же так мы ничего не видели?!“. Я на похоронах потом у этой девчонки был, фотографировал всех присутствующих: убийца, говорят, всегда приходит взглянуть в последний раз на свою жертву, но толку никакого — никого подозрительного на фотографиях не оказалось. Отрабатывали связи, нашли всех знакомых, проверяли судимых, патрулировали улицы. В городе — ажиотаж, ходят слухи, что милиция без предупреждения будет стрелять по ногам, но слухи есть слухи. В ночь группы по тридцать человек выходили переодетые, с собаками, на машинах, пешком…»
«Помню, утром позвонила женщина, мать потерпевшей: „Выезжайте срочно…“ Ну, думаю, опять… Приехали в район шахты имени Ярославского. Милиция была уже там. Убитая лежала на животе, конец провода — на шее, а на голове раны кровавые. Молодая, совсем девочка, на вид 17–18 лет, позднее выяснилось, что пятнадцать всего. Проверяли близлежащий район: в бараке, где живут железнодорожники, половина — одиночки. Пьянки, драки. Неподалёку два мальчика костёр жгли, видели какого-то мужчину, судя по приметам, не он, не убийца. А похороны… Сердце содрогается, но пришлось быть там по долгу службы. Гроб поднесли к детскому садику, потерпевшая работала там (точнее, подрабатывала, так как была ещё школьницей). Говорят, дети её очень любили, было, наверное, за что… Он её проводом задушил да несколько раз по голове гвоздодёром ударил. Зверь…»
А он, зверь, этот день начал с мытья посуды. Тёр её полотенцем, смотрел на свет, снова тёр. Серебряные капли стекали с тарелок, оставляя белую поверхность. Он делал всё с особой тщательностью и доскональностью. Абсолютно всё. Может, эта черта в любом деле давала ему право на некоторый профессионализм: ведь не поймали же до сих пор, значит, и следов не оставил и на подозрение не навёл. Правда, жил в сердце какой-то червячок сомнения: он то затихал, переставая ворочаться, то снова давал о себе знать. Там, в вагончике, ему жутко захотелось пить, а в этот момент у двери появились какие-то парни. Он не успел обхватить стакан платком или хотя бы обтереть после, заволновался, а потом и вовсе забыл. Что такое отпечатки пальцев и какие могут быть последствия, убийца знал, а потому несколько волновался. Он даже бегал туда, к вагончику, заглядывал в окна, но милиция, конечно, не дураки. Держи карман шире — так они тебе стакан и оставили: приходи, любезный друг, сотри отпечатки своих пальчиков, нам они совершенно не нужны. И на похоронах он был, даже чуть под объектив фотоаппарата не угодил, потом встал поодаль, смотрел, наблюдал и… боялся. Боялся, что подойдут сейчас незаметно — руки за спину и «прощай, милая мама».
ebooksa