С этими мыслями он и шёл по городу. Временами вспоминалась сегодняшняя ссора с женой. Впрочем, женским соплям и слезам он никогда особого значения не придавал: покричит да отстанет. Баба есть баба, и хорошего ждать от неё нет ни смысла, ни желания. За два года семейной жизни жена стала для него некоторой частью домашнего интерьера: шкафом, кроватью… Нет, пожалуй, не больше, чем кроватью, ибо всё остальное было такой серенькой повседневностью, что даже память тратить на это не хотелось. В женщину-личность он не верил вообще, а когда в шахтёрской бригаде заводили разговор о любви и о женских достоинствах, он просто молчал, наверняка зная, что это — только слова, а в жизни всё совсем иначе.
Его внимание привлекла идущая впереди женщина. У ресторана «Кузбасс» стояла полупьяная толпа. Женщина с опаской подняла на стоящих глаза, но всё же продолжала следовать дальше. Переходя улицу на перекрёстке, она оглянулась, и он успел заметить светлые волосы, большие глаза. Дальше они шли вдвоем: она, уставшей походкой, погруженная в свои мысли, и он — с мыслью о том, как же заговорить и как отреагирует женщина. Впрочем, на этот случай у него всегда имелась готовая фраза: «Давай переспим, а!?». Пользовался он ею в последнее время частенько: некоторые реагировали, резко ускоряя шаг, потом бежали, некоторые — более смелые или доверчивые — пытались отшутиться. А некоторые отшучивались и… соглашались. Но встречались такие очень редко, а некоторые уговаривали, советовали не нарушать закон, угрожали последствиями.
Помнится, в начале мая он впервые применил своё оружие — обычный молоток, который и сейчас был с ним. Молоток всегда лежал в кладовке, и никто из домашних не подозревал, что иногда он становится орудием смерти. Именно о нём упоминалось во всех медицинских и милицейских заключениях: «Телесные повреждения нанесены тупым твёрдым предметом». Сейчас убийца сжимал его в кармане брюк, не будучи ещё окончательно уверенным: пустит сегодня молоток в ход или нет.
Запомнилась первая жертва, подвыпившая молодая женщина, неожиданно вынырнувшая перед ним из темноты. Она попыталась было убежать и даже закричала в надежде на какую-либо помощь. Вот тогда он и ударил её молотком сзади по голове, а потом оттащил женщину в кусты, где она пришла в сознание и поведала ему, что сбежала из больницы, где лежит на сохранении беременности. Они даже почти разговорились: она предложила ему сигарету, рассказала, что накануне ходила гадать к одной знакомой старухе, что живёт в районе базара, и та нагадала ей что-то очень хорошее, а вот теперь предсказания гадалки не сбываются, потому как получить по голове — хорошего мало. Он хотел было отпустить ее, но вспомнил, что, когда прикуривал, она могла рассмотреть его лицо и опознать при случае.
Он боялся сделать даже маленький неосторожный шаг. Он давно стал зверем, загнанным зверем, который существовал среди людей, но уже знал, что живет не по их, а по иным, звериным законам. Днём он был, как все, а ночью рыскал по улицам в поисках жертв, даже не подозревая о том, что и сам уже давно стал жертвой.
Женщина удалялась. «Если направо пойдёт, ну её, — отпущу, а если налево — пойду за ней», — подумал он. От Дворца культуры отделилась компания парней. Прошли мимо. Несколько раз его и женщину обгоняли машины, упираясь светом фар в спины. Встречных машин не было. Женщина повернула налево. Боясь потерять её из виду, он ускорил шаг. У деревянного двухэтажного барака жертва приостановилась, но, почувствовав, что сзади кто-то идёт, побежала. Он окликнул её, пустив в ход заготовленную фразу. Женщина вскрикнула и побежала быстрее.
Несколько минут спустя она в крови лежала у его ног. Он наклонился ниже, чтобы посмотреть ей в лицо, которое являло собой сплошное кровавое месиво. В этот момент в ближайшем окне зажёгся свет, осветив тело и вещи убитой. Убийца взял сумку, зонтик и пошёл в сторону дороги. Когда оглянулся, то увидел, что свет в окне погас, но возвращаться не стал.
«В ночь с 23 на 24 июня в г. Ленинске-Кузнецком Кемеровской области по ул. Туснолобовой, недалеко от дома № 1, был обнаружен труп гражданки Веры Чулюковой, 1951 года рождения, которая проживала в г. Ленинске-Кузнецком по ул. Туснолобовой.
У потерпевшей отсутствует сумка, изготовленная кустарным способом (предположительно) из материала, из которого раньше изготавливали сапоги-чулки. Размер сумки — 30–35 см, с двумя ручками. В сумке находился костюм женский красного цвета: кофта с длинным рукавом, на рукавах — белый орнамент, юбка на резинке, по подолу юбки — также белый орнамент. Размер — приблизительно 48–50. Цена — 30 рублей 80 копеек. Гражданке В. Чулюковой было нанесено около 10–12 ударов по голове тупым твёрдым предметом».
ГЛАВА 6. ИРИНА
«Как Ирине в день рожденья испекли мы каравай вот такой ширины! Каравай-каравай, кого хочешь, выбирай. Я люблю, конечно, всех, но Ирину — больше всех…» Тогда для неё, пятилетней девчушки, все слова этой незатейливой песенки были просты и понятны, но со временем приобрели какой-то потайной странный смысл: кто всё-таки любит её больше всех, если через десять лет она столкнулась (и именно в этот день) отнюдь не с проявлением той любви, от которой в детстве замирало сердце.
Да, ей было пятнадцать лет, когда она стала женой соседского парня, внешне доброго и интеллигентного, но только, пожалуй, Ирине было известно, какой он там, внутри. Впрочем, вся жизнь с ним была полна трагизма, с самой первой минуты, когда она, как писали в старинных романах, «стала жертвой его необузданных страстей». Чтобы не доводить дело до суда, сосед (его звали Сергеем) согласился жениться. Была она в своем девичьем возрасте хрупкой, ясноглазой, по внешнему виду — совсем ребёнок, и когда выходила на прогулку с крошкой-дочкой, прохожие принимали их за сестрёнок. Муж учился в горном училище, уходил рано, гораздо раньше, чем полагалось, возвращался поздно, говорил мало, вдвоём сидели вечерами у телевизора, а ночами Сергея раздражал крик дочки, и он старался лечь спать в соседней комнате. Так и жили, пока не случилось страшное: Сергея арестовали, а позже в городской газете появилась пространная статья о том, что работниками милиции пойман на месте преступления грабитель-насильник, 19 лет, женат. В училище, которое преступник должен был вот-вот окончить, он характеризуется положительно, соседи отзываются о нём неплохо, жена…
А что могла сказать жена, если память о первой их трагической встрече так и не стёрлась со временем. Мужа посадили на десять лет. Дальнейшую его судьбу Ирине узнать не придётся: отсидев положенный срок, он вернётся в родные пенаты, через некоторое время женится (на этот раз нормально, по-человечески), родители жены увезут новоиспечённых молодожёнов на Украину, чтобы злые люди не напоминали прошлого. И целый год пройдёт неплохо, но, приехав в отпуск в родной город, он опять получит аналогичный срок за изнасилование.
А пока Ирина, оплакав судьбу мужа, принялась за обустройство собственной жизни. Пришлось переехать к матери. Почти всё время отдавала дочке, которая часто болела, плакала по ночам. Утром Ирина с трудом вставала на работу, с работы же, обежав магазины, спешила домой. Ей казалось, что жизнь летит кувырком, а просвета в ней нет и не будет. О чём думалось молодой, точнее, юной женщине в то время? Конечно же, о том, что когда-нибудь придёт он — добрый, заботливый, любящий её и дочку.
…Теперь, когда она была замужем во второй раз, прошлая жизнь вспоминалась ей всё реже и реже. Второй муж, которого тоже звали Сергеем, был действительно заботлив и нежен. Хотя и нападали на него порой приступы странной злобы, но всё это поначалу относилось, слава богу, не к ней. Причины были различные и, в общем-то, несущественные: то где-то кто-то нахамит, то на работе конфликт. Сам Сергей в конфликты не ввязывался, на хамство хамством не отвечал да и каким-то жалостливым бывал временами, прямо до странности. Ну вот, например, такая деталь: было у Сергея хобби — вёл он песенник, но не такой, как все, то есть шлягерный или с блатным репертуаром. Песни там были особенные: про то, как муж неверную жену убил, или как мать незаконнорожденного сыночка живым в землю закопала, или как отец родную дочку зарезал. Ирина иногда посмеивалась: ну и репертуарчик, где ты только такие песенки откапываешь — аж мороз по коже! Сергей хмурился, отмалчивался, реже — отшучивался.
ebooksa