Мы вышли на залитую вечерним солнцем эспланаду. Я хотел спросить, чем мы сейчас займемся, но не успел. Холмс шумно вздохнул полной грудью и, ударив тростью о мостовую, сказал:
– Как хорошо подышать свежим морским воздухом после зимы, проведенной в лондонском тумане! Как именовался этот город во времена славного короля Георга Третьего? Помнится, его называли Доктором Брайтоном, и вполне справедливо.
– Честно говоря, мне дышалось бы легче, если бы я знал, куда, черт возьми, мы направляемся!
Холмс изумленно на меня посмотрел:
– Но вы могли бы догадаться, мой дорогой друг! Вы ведь слышали рассказ наших утренних гостей о ясновидении и призраках. Где же нам искать развлечений в первый вечер нашего пребывания в Брайтоне, как не в зале «Аквариума», на магическом представлении столь презираемых мистером Герни профессора Чемберлена и мадам Эльвиры? Видите их имена на афише?
Так вот куда вел меня Холмс! Правда, я не понимал, какое отношение это низкопробное зрелище могло иметь к увольнению Эффи Динс.
Если вы хоть раз посещали Брайтон, то наверняка знаете, что «Аквариум» не столько знакомит отдыхающих с подводным миром, сколько предлагает их вниманию всевозможные аттракционы. Это здание со знаменитой часовой башней стоит на набережной у Цепного пирса, увешанное гирляндами разноцветных фонариков. Заплатив по шесть пенсов за вход и пройдя через турникеты, мы очутились в царстве волшебных огней и фейерверков. Среди прочих представлений в афише значились спектакли «Всемирной оперетты» мадам Алисы: одноактный «Доктор Миракль», якобы исполняемый впервые[36], а также сцена в саду из «Фауста». Но мы с Холмсом предпочли совсем незатейливое развлечение – «Опыты профессора Чемберлена в месмеризме и угадывании мыслей».
На двери под стеклом помещалась вырезка из газеты «Брайтон гералд». Автор статьи восхвалял «доктора Месмера», который в прошлую субботу на глазах у изумленной публики загипнотизировал девушку и молодого человека. Находясь в трансе, парень безропотно позволял себя пинать и щипать, а девица равнодушно сносила оскорбления и насмешки. Очнувшись, оба с улыбкой приняли аплодисменты и признались, что совершенно не помнят пережитых издевательств. Критикан из первого ряда, громко обвинивший Чемберлена и его помощницу в обмане, был выброшен из зала негодующими почитателями их таланта. И на такое зрелище мы собирались потратить свой первый брайтонский вечер!
Поверх рекламной афиши красовалось свеженаклеенное, еще не просохшее объявление, возвещавшее, что присутствие профессора Чемберлена и его медиума мадам Эльвиры срочно потребовалось для проведения спиритических сеансов с участием избранных представителей высшего общества. Посему текущая неделя завершает гастроли феноменальной пары в Брайтоне. А они, похоже, длились с начала лета.
Мы заплатили по шиллингу, и нас провели на передние места «лекционного зала», больше напоминавшего мюзик-холл или варьете. Зрителей собралось не так много, как бывало, наверное, субботними вечерами, тем не менее вокруг стоял гул возбужденных голосов. Профессор Чемберлен, вооружившись электрическим магнитом, приготовился играть роль доктора Месмера. Пригласив на подмостки нескольких желающих, он произвел над ними некие магические действия, после чего бедняги без возражений терпели удары. Затем под одобрительные крики толпы подопытные выполняли приказы профессора, внушавшего им, что они собачки, петушки, дети, которых кормит нянька, или солдаты на плацу. По щелчку пальцев гипнотизера они проснулись, но ничего не помнили.
Фокусы подобного рода пришлось выносить часа полтора. Трудно было вообразить себе более примитивный способ обмана публики. Чемберлен, широкоплечий молодой мужчина с падающей на лоб золотистой челкой и пронзительными голубыми глазами, принадлежал к числу тех красавцев, перед которыми, думаю, не смогла бы устоять редкая горничная или продавщица. В облике этого человека соединилось все то, что обычно нравится женщинам. Но при пристальном наблюдении его молодость начинала казаться сомнительной. Он напомнил мне современную французскую живопись – эти картины лучше рассматривать издалека, поскольку вблизи впечатление портят трещины и грубые мазки. Хорошенько изучив лицо гипнотизера, я пришел к выводу, что перед нами вовсе не юноша, а его идеальный образ, дорисованный воображением пожилых дам. Полагаю, я не ошибся: Парису, очевидно, уже минуло сорок, и попытки скрыть это ежедневно требовали от него немалых усилий.
Но внешность артиста сама по себе не внушила бы мне отвращения, если бы не его голос, точнее, самоуверенный гнусавый прононс. Это был не столько акцент, сколько уродливый выговор, который с равным успехом можно приобрести на скотопригонном дворе в Чикаго или в ливерпульском доке. Казалось, профессор привык издавать ослиный крик и совершенно разучился говорить по-человечески.
Вдруг аудитория затихла, будто в ожидании необыкновенного трюка, гвоздя программы. Чемберлен бросил прежнюю игривую манеру: своей нынешней торжественной многозначительностью он наверняка не уступал преподобному мистеру Милнеру, проповедующему с кафедры уэслианской церкви. Публике представили мадам Эльвиру – маленькое рыжеволосое создание, чья наружность красноречиво свидетельствовала о вздорном нраве. На провидице было платье цвета электрик с белыми оборками. По словам профессора Чемберлена, природа наделила эту даму многими талантами и дар угадывания мыслей занимал среди них самое скромное место.
– Мадам Эльвира родилась на Среднем Западе. В ее жилах течет кровь индейцев, более ста лет назад сражавшихся с британскими войсками за форт Дюкен. В детстве она дружила с дикарями туземного племени и после долгих, упорных трудов научилась слышать души погибших полководцев и вождей, которые часто направляют нам послания из потустороннего мира.
– Из всего этого следует, – шепнул мне Холмс, – что мадам Эльвира едва ли бывала западнее Хаммерсмита.
Далее профессор Чемберлен объяснил суть эксперимента: человек, совершенно неизвестный ясновидице, пишет на бумаге свое имя. Листок передают ему, маэстро, и он напряженно смотрит на надпись до тех пор, пока она не запечатлевается в его мозге. Мадам Эльвира садится за пишущую машинку в двадцати футах от гипнотизера, повернувшись к нему спиной. Люди, приглашенные из зала, завязывают ей глаза, и она печатает имя, которое профессор Чемберлен передает ей усилием мысли. Прежде при выполнении этого фокуса она ошибалась крайне редко, да и то всего лишь в одной-двух буквах.
Шарлатан вызвал на подмостки нескольких зрителей – они должны были закрепить повязку на глазах его ассистентки и проследить за честностью эксперимента. Сам он спустился в зал, роздал пустые карточки сидящим в первых рядах и попросил их написать свои имена и номера кресел. Листки собрали и отдали даме из публики, чтобы она вышла на сцену и перетасовала их, как игральную колоду, во избежание подозрений в обмане. Наконец приготовления были завершены: профессор Чемберлен вновь занял свое место по ту сторону рампы, мадам Эльвира уселась за машинку спиной к маэстро и к аудитории. Пока две женщины под одобрительный гул завязывали ей глаза, она разминала пальцы, готовясь к выполнению своей задачи. Взмахнув фалдами фрака, гипнотизер повернулся к нам и тем же самоуверенным тоном прогнусавил:
– Благодарю вас, леди и джентльмены! Через секунду наш вечер достигнет своей кульминации. Сеанс начнется, как только дамы, любезно согласившиеся нам помочь, выполнят возложенные на них поручения. Ни для кого не секрет, что есть фокусники, которые обманывают публику. Они утверждают, будто способны внушать мысли на расстоянии, а сами пользуются условными знаками: взгляд вправо – черви, взгляд влево – бубны, вверх – трефы, вниз – пики. Одно подмигивание – туз, два – фигурная карта. Все об этом слышали? Конечно же да! Разве мы станем делать что-нибудь подобное? Конечно же нет! Мадам Эльвира совершенно лишена возможности видеть меня или воспринимать какие-либо иные подсказки. Сейчас, дамы и господа, мы постараемся явить вам пример истинного ясновидения, подлинного угадывания мыслей на расстоянии. Эксперимент либо удастся, либо нет, но в неподдельности происходящего вы можете не сомневаться! – Во время этой фатовской прелюдии профессор Чемберлен весьма походил на мошенника, посылающего человеку опротестованный вексель с заверениями в том, что выплата получателю гарантирована. – Итак, в руках у меня пятьдесят карточек, на каждой указаны имя зрителя и номер его кресла. Я прочитаю все надписи по очереди, ибо для успешного проведения опыта нужно, чтобы я их увидел и передал ясновидящей. Но этим я не ограничусь. В момент внушения мыслей на расстоянии человеческий разум, как никогда, открыт для мира духов. И если, перебирая карточки, я услышу послания свыше, то произнесу их вслух. Этого, разумеется, нельзя обещать, ибо я нахожусь во власти тех, кто скрыт от наших взоров и кого непросвещенные люди называют привидениями. Но если они что-то мне скажут, я передам сообщение адресату.
Краем уха я уловил, как Холмс издал вздох отчаяния. Между тем маэстро продолжал:
– Мадам Эльвира сейчас ничего не видит, но она удивительным образом печатает на машинке вслепую. Ее волшебные руки наберут нужные клавиши в том порядке, в каком слова будут возникать в ее уме. Она воспроизведет все имена, написанные на карточках. Вы получите эти листки и убедитесь в том, что мы никого не обманываем.
ebooksa