— Объявились еще одни охотники на наших террористов, — предположил Андрей. — И что-то мне подсказывает, что дела у них не очень… Пошли, парни, да под пули не лезьте.
Они по одному побежали через пустырь. Запоздало обнаружили, что входная дверь заложена кирпичной кладкой, и стали растерянно метаться. «Туда», — махнул пистолетом Андрей и припустил к правому углу. Они опоздали! У входа стояла знакомая машина, развернутая капотом в другую сторону, поблескивали красные габаритные огни. До крыльца — не меньше пятидесяти метров. Четверо уже торопливо рассаживались. Машина рванула в карьер и помчалась в дальний конец пустыря, где имелся, очевидно, еще один проезд. Полянский вскинул руку с пистолетом.
— Отставить! — бросил Андрей, и тот, поколебавшись, подчинился. Машина уже исчезла за углом.
— Но это же террористы… — пробормотал Максим.
— И что с того? — прикрикнул на него Андрей. — Они все равно уйдут, хоть про нас не знают!
Какая глупость! Как по-идиотски вышло! Столько усилий, все уже было в процессе! Какая сволочь спутала карты?! Он по инерции бросился за машиной, перебежал пустырь, заметался. Но тех и след простыл. Только сумрачные кирпичные строения возвышались да чернели узкие проезды между ними.
— Смотри, командир, машину кто-то бросил, — заметил Веприн. — Не та ли партия, что схлестнулась с нашими душегубами?
Спецназовцы окружили темный джип, который спрятать оказалось некуда, и его приткнули за единственным в округе деревом. Внедорожник был неплох — «Ленд-Ровер», одна из последних моделей. Двигатель не работал, салон не подавал признаков жизни. Все двери были закрыты. Смолич осветил фонариком внутреннее убранство. Салон пустовал.
— За мной, мужики! — приказал Андрей. — Посмотрим, кого там прижали.
Они заскользили обратно вдоль стены и по одному проникли в здание. Оно действительно было заброшено, хотя и не сказать что разваливалось. Оборудование вывезли, царствовало гулкое эхо. Наверху кто-то стонал! Пришлось вооружиться фонарями. Со всеми мерами предосторожности ступили на лестницу, двинулись вверх. Первый сюрприз поджидал на площадке между этажами. Там валялось тело в темно-синем костюме и до блеска вычищенных ботинках. Мужчина, видимо, падал с лестницы и испачкал ступени кровью. Он был довольно рослый, плотный. В падении извернулся и теперь лежал, скрученный спиралью, разбросав руки и уткнувшись носом в бетонный пол. На затылке в волнистых волосах запеклась кровь. Выходное пулевое отверстие было не меньше пятирублевой монеты. Смолич пробежал вперед, присел у стены. Остальные дышали в затылок. Андрей склонился над телом и вдруг пробормотал:
— Американцы, что ли?
— Серьезно? — обернулся Смолич. — Уже делают Америку великой? А чего умер-то? От любопытства?
— Что заставило тебя назвать его американцем? — насторожился Полянский.
— Ну, не знаю… Может, оттого, что негр? Или как его… афроамериканец.
— А может, афроевропеец? — резонно возразил Веприн. — Хотя лежит, конечно, как американец…
Грешно смеяться над мертвыми людьми, но цинизм бежит впереди паровоза…
Второй сюрприз поджидал на верху лестницы, перед входом в широкий коридор. Следующий экземпляр был белый, худощавый, носил костюм в серую клетку. В отличие от первого, он был жив. Парня подстрелили в ногу. Он стонал, извивался, одной рукой зажимал кровоточащую рану, другой пытался дотянуться до увесистого «глока-17» австрийского производства. Смолич благоразумно забрал пистолет. Мужчина с хрипом выдохнул, закатил глаза, затянутые мутной паутиной.
— Help… Please… Who are you?
— Кто надо, те и «ху», — проворчал Смолич, пряча «глок» за пояс. — В натуре американец, их произношение. Блин, они уже везде… Что делать с этим чудом, командир? Выпороть для начала?
— Я бы точно выпорол, — недовольно бросил Андрей. — Такую тему загубили… Сними с него ремень, Генка, и шину наложи. И таблетку дай противостолбнячную.