Взлетающий самолет попал под шквальный огонь. С ним что-то происходило. Он начал взлетать, шасси оторвалось от земли, но плюхнулся обратно, продолжал нестись по полосе. Снова взлетел, на этот раз удачнее, качнулись крылья. Но пилоту удалось выровнять курс. Пару раз он проседал, но снова устремлялся ввысь. Вроде бы пошел. Спецназовцы продолжали опустошать магазины, дружно матерились. Самолет заходил в вираж над морем — ему нужно было развернуться. И вдруг из хвостовой части потянулся дымок. Он снова начал терять высоту, задрожал. И вдруг провалился вниз, устремился к воде!
— Офигеть… — восхищенно пробормотал Смолич. — Мужики, смотрите, сейчас прикольно взорвется…
Самолет накренился на левый борт, пилот из последних сил пытался удержать его в воздухе. Не удержал — летучая машина рухнула в воду метрах в трехстах от берега, взметнув тучу брызг! Взрыва почему-то не произошло…
Люди зачарованно таращили глаза — такое не каждый день увидишь. Словно и не было ничего — обломки самолета не всплывали.
— Трындец господам террористам и их пособникам, — неуверенно сообщил Веприн. — Почему-то мне кажется, что там никто не выжил…
— Слушайте, ну вы и даете… — выдохнула Вика. — Разве так можно?
— Что, громко матерились? — покосился на нее Андрей.
И тут они обнаружили еще одного участника представления. Хромой Гассан давно уже перебрался через дорогу, ковылял к обрыву. Он сутулился, кашлял. Воевать этому экземпляру уже было нечем.
— Ладно, давайте хоть этого приберем, — вздохнул Андрей.
Уставшие, на подгибающихся ногах они тоже поволоклись к обрыву. Гассан определенно собирался покончить с собой. Он дотащился до края пропасти, глянул вниз. Очевидно, ничего хорошего внизу не наблюдалось. Обрыв был высокий. На дне пропасти громоздились камни, которые облизывали волны. Он застыл, потом неуверенно посмотрел через плечо. Люди неспешно приближались.
— Как-то неохотно он кончает жизнь самоубийством, — подметил Полянский.
— Может, ногу ему прострелить? — задумался Веприн. — А то ведь соберется с духом, сиганет вниз… Слушайте, а им Всевышний разрешает совершать бессмысленные самоубийства? Или приветствуется только самоподрыв — с кучей невинных жертв?
— Не надо в него стрелять, — пробормотал Андрей. — Возись потом с раненым. Никуда он не бросится, не та порода.
Он подходил, увязая в траве. Гассан вздохнул, обернулся. Он исподлобья наблюдал, как приближается мужчина со свинцовым кулаком. Андрей схватил его за шиворот, оттащил от края пропасти, мельком глянув в бездну — там действительно не было ничего хорошего.
— Ну что, подозреваемый в самоубийстве, признаете свою вину? — Террорист был в годах, и все же он ударил в челюсть. Пусть знает наших. Ничего, обычный обморок…
— И что нам за все это будет? — меланхолично пробормотал Генка Смолич.
Офицеры угрюмо смотрели, как со стороны городка Лох-Аллен несется кавалькада из трех черных джипов. Машины свернули с дороги, устремились к ним.
— Так, мужики, это неизбежно, как окончательное загнивание старушки Европы, — сказал Андрей. — Давайте-ка осторожно, без лишних рывков положим оружие под ноги и оттолкнем от себя. Мы же не собираемся воевать с английскими спецслужбами, которые дали нам на проведение акции негласный карт-бланш?
Спецназовцы избавлялись от оружия, отодвигали его ногами. Джипы развернулись в боевой строй, встали метрах в двадцати. Из них выскакивали люди в черных костюмах, целились из пистолетов.
— Ни с места! — взволнованно выкрикнул агент с какой-то угловатой (видимо, брутальной) стрижкой. — Немедленно бросить оружие, а то будем стрелять!