— Дай-то бог, — пробормотал Вадим, отворачиваясь к окну.
Машина бежала по оживленной трассе. Крымская степь не отличалась живописными пейзажами, но приближались горы, менялся ландшафт. Растительность становилась сочной, буйной. Еще несколько минут, и начался серпантин, петляющий вокруг лесистых громад. Три гряды, две долины, а за ними — та самая жемчужина с умопомрачительными пейзажами и переизбытком достопримечательностей.
— Хорошо у вас тут, пробок нет, — проворчал Капралов, утапливая педаль газа.
Работник ДПС задумчиво посмотрел вслед машине, пролетевшей мимо него, почесал палкой фуражку. Он задумался, но махнул рукой, достал сигарету.
— Это сегодня пробок нет, — бросил Истомин. — А вчера была. Троллейбус на повороте рога потерял, олень рогатый. Дорогу перекрыл, пробка образовалась в оба конца. У него еще и аккумулятор сдох. Пока оттаскивали с дороги, тут половина Крыма собралась.
— Троллейбус? Здесь? — на всякий случай уточнил Капралов, не очень хорошо информированный насчет Крыма, и резко ударил по тормозам.
Он довольно поздно заметил троллейбус, выезжающий из-за поворота. Самый настоящий, бело-голубой, не очень новый, с рогами и с пассажирами. Столкновения удалось избежать. Капралов с каким-то суеверным страхом таращился на облезлый бок троллейбуса, когда обгонял его по встречке, потом зачем-то оглянулся и посмотрел вверх. Контактная сеть отсутствовала.
— Летучий голландец, — пояснил Амбарцумян. — Вернее, троллейбус. Последний, случайный. Не забудь перекреститься, Капралов. Ты призрака увидел.
— Да какой там, к лешему, призрак, — отмахнулся Истомин. — Самый обыкновенный троллейбус. Испокон века он тут под ногами у людей путается. И при царе Горохе ходил, и при Советской власти. Достопримечательность, блин. Самый длинный в мире междугородний троллейбусный маршрут. Девяносто шесть километров. Симферополь — Ялта. Вроде подновили их слегка, но как-то не очень. Имеет автономный ход, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Капралова. — На участках, где трудно протянуть контактную сеть.
Заблестело море, распахнулась та самая красота, которую никогда не забудешь, увидев однажды. Бирюзовая масса воды далеко внизу, живописное побережье из волнистых холмов, утонувшее в кипарисах и пирамидальных тополях.
Из гущи растительности выбирались многоэтажные здания, поблескивали крыши невысоких строений. Ближе к морю громоздились отели и санатории.
Трасса, ограниченная полосатыми столбиками, поворачивала направо и тянулась вдоль обрывистого берега.
— За развилкой налево, — проинформировал водителя Истомин. — Это Алушта. Трасса тянется в Ялту и далее. Туда нам не надо. Вас временно поселят в ведомственной хатке. Есть тут одна, притаилась в глубине частного сектора.
У Вадима возникло такое ощущение, что этот участок вместе с парочкой соседних находился на краю гигантского утеса. Земля обрывалась, под ней распахивалась безбрежная морская гладь. Двор одноэтажной беленой хаты располагался на каменистых террасах, спускающихся к обрыву.
Участок был небольшой, сотки четыре, основательно заросшие всякими колючками. Удобства на задворках в скворечнике сомнительной прочности. Туда мгновенно образовалась очередь.
В доме было три комнаты, минимум мебели. Чего еще ожидать от ведомственной хатки? Но электричество тут имелось. Во дворе стояла колонка, вполне рабочая, с водой.
Участок ограждал высокий забор. На нем имелась беседка, стол под развесистым персиковым деревом, сетка над головой, по которой плелся виноград.
Обрыв на южной стороне участка при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж крутым — склон, заросший кустарником. Внизу лохматые деревья, грунтовая дорога, море за цепочкой скал. С берега доносился гомон, веселые крики — там находился пляж.
— Вот это жизнь!.. — мечтательно протянул Амбарцумян и покосился на командира. — Бермуды отдыхают.
— А здесь китайцев нет? — спросил Балабанюк, вытягивая шею, как будто мог разглядеть, что творится за скалами.