— Нет, никакой срочности. — Она присела рядом с мужем и проговорила: — Я не должна задавать подобные вопросы, но никак не могу удержаться и все-таки спрошу, хорошо?
Хазани обнял жену.
— Эх, Ламис, ну почему ты никак не желаешь исполнять местные законы своего народа?
— Я исполняю их.
— Да, конечно, только как-то очень уж по-своему. Ладно, спрашивай, что хотела. Но я не обещаю, что ты получишь ответы.
— Что ж, не получу, значит, так тому и быть. Скажи, Муштак, что ты опять задумал? Какие дела у тебя с отцом?
— Они касаются только нас и никого больше. Я ничего не задумал.
— За тебя думают твои новые друзья?
— Ламис, ты узнаешь все, клянусь, но чуть позже, когда придет время. Кстати, завтра я поеду в Кабул вместе с вами.
— Это решение ты принял после разговора с отцом?
— Ну и что? На то он и отец, чтобы наставлять. А ты что же, не хочешь, чтобы я поехал с вами?
— Хочу, но ты в лучшем случае проводишь нас до больницы, а потом исчезнешь.
— Не сразу. Сперва я узнаю, что за диагноз поставят врачи, если, конечно, не потребуется длительного обследования, без которого определить болезнь невозможно.
— Ты поедешь к друзьям?
— Сперва с вами, в больницу, а потом к друзьям. Но не стоит говорить об этом вслух.
— Даже сыну?
— Прежде всего твоим подругам и соседям, в общем, посторонним людям.
— Я никогда и никого не посвящаю в наши семейные дела.
— Однако весь кишлак знает, что ты и Анвар в понедельник везете Дию в столичную больницу. Нет, я не упрекаю тебя. Сказать об этом мог Анвар и даже твой отец. Нашим соседям не надо знать о том, что делаю в Кабуле я. Это уже небезопасно.
— Ну вот!.. Взял и испугал меня. У тебя это неплохо получается, Муштак.