Дикарь

— Не так быстро, профессор, мне еще надо будет подготовиться, продумать свою экипировку… да много чего. Так что, думаю, что не раньше, чем через десять дней.

— Вот и хорошо, лэр Макс. Никогда не думал, что буду подстраивать время своей экспедиции под вспомогательный персонал. Ха-ха-ха!

Разорвав канал связи с профессором и своим будущим работодателем, я в изнеможении откинулся на спинку стула, только сейчас заметив, что полностью вымотан, как физически, так и эмоционально. Казалось бы, что такого, ну, поговорил, обсудил условия, вроде как дал предварительное согласие, а оказалось, что все эти переговоры отняли у меня массу сил. А еще до меня внезапно дошло, что я сам, добровольно, только что почти подписался на целое десятилетие одиночества на дикой и неисследованной планете. Неужели среди миллиардов, триллионов разумных, населяющих Содружество, больше не нашлось таких идиотов, как я?! Похоже, что нет, похоже, что я один такой вот «уникально одаренный»! А может быть местные просто предпочитают существовать в привычных условиях, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Ну и ладно! Ну и пусть! Сейчас мне примерно семнадцать-восемнадцать лет, через десять лет будет меньше тридцати, зато я буду вполне обеспеченным человеком, а впереди еще вся жизнь… может быть я еще и на собственном космическом корабле прошвырнусь по «просторам Вселенной»! Да и профессор, если найдет что-то интересное, еще не один раз посетит Сицилу, а значит время от времени и у меня будут гости. А может быть и корпоранты смогут как-то завлечь народ на планету. Нет! Не верю, что мне придется десять лет провести в полном одиночестве! Все будет, пусть не отлично, но нормально, это точно. Найдутся, найдутся в Содружестве авантюристы, которым нечего терять, зато на Сициле у них появится реальная возможность что-то приобрести.

* * *

Уже давно вечерние сумерки сменились ночной тьмой, где-то на горизонте виднелись сполохи огней огромного мегаполиса, а я все сижу, невидяще гляжу в потухший голоэкран и никак не могу объяснить сам себе, как я, почти домашний мальчик, почти мажор, все знания которого о дикой природе почерпнуты из телевизора и интерната, ну, чуть-чуть разбавлены опытом из сновидений, вдруг ставших явью, осмелился решиться на такую авантюру. Скрывать мне абсолютно нечего, я до дрожи, до ступора боюсь своего, пожалуй, первого в своей жизни осознанного и, что самое важно, очень важного решения, от которого зависит не только мое благополучие в текущий момент, а сама жизнь.

Нет, я не боюсь одиночества, привык я к нему за долгие годы инвалидности, не боюсь и труда, память Кшала в полном моем распоряжении, а он, хоть и был на несколько лет младше меня земного, в своей короткой жизни многому успел научиться. В этом он почти полная моя копия, мне тоже очень нравится учиться, можно сказать, что даже люблю это дело, узнавать что-то новое, получать новые навыки и знания. Я боюсь ответственности! Я боюсь, что не справлюсь, что погибну, так ничего и не свершив. Наверное, я бы помолился, но к моему глубокому сожалению, я атеист до мозга костей и давно уже отучился верить в какие-то высшие силы. Слишком уж много в мире зла и несправедливости, что поневоле задумаешься, а правда ли, что Вселенная создана богом, а не его антиподом? И что мы все дети его, а не дьявола?

Кто бы знал, сколько раз за день и вечер я малодушно хотел от всего этого отказаться. Сколько раз мне в голову приходила мысль, что Беатрис все наврала, что это ее какой-то хитрый план, и стоит мне только дойти до медцентра Центра беженцев, как ее ложь развеется словно утренний туман… Я даже порывался проверить эти свои догадки, но в самый последний момент меня что-то останавливало и тихонько нашептывало, что никакая все это не ложь, а самая что ни на есть правдивая правда, и стоит мне только засветиться, как моя судьба будет решена, и по сравнению с тем, что может меня ожидать, судьба полупарализованного калеки покажется мне раем небесным. В общем, я постарался собрать в кулак остатки своей силы воли и здравого смысла, уговаривая сам себя, что десять лет это не срок, люди, бывало, и дольше в одиночестве жили, и никто не заставляет меня рисковать своей жизнью, будет возможность — исследую максимально доступную территорию, не будет… запрусь и носа наружу из своего убежища не высуну. Так что, хватит хандрить, мыться, бриться и спать… Завтра много дел. Нет, я не собираюсь лезть в комплектацию предоставляемого мне корпорацией оборудования и снаряжения, глупо лезть туда, в чем ничего не понимаешь, но вот обзавестись кое-чем полезным и привычным явно стоит.

Глава 10

Очень часто Землю называют голубой планетой. Красотой Земли восхищаются космонавты, видевшие ее из космоса вживую, художники и писатели, вдохновляемые фотографиями и словами тех же космонавтов. Я же никогда ею так не восхищался, да, картинки красивые, даже очень, особенно после соответствующей обработки, но разве могут они сравниться с реальными картинами бескрайней тайги или бесконечности белого безмолвия Арктики, или грозной величавостью весенних гроз, или умиротворяющей тишиной красивейших восходов Солнца, или кратких минут, когда светило скрывается в водах бескрайнего океана… Скажете, что я не понимаю и не ценю красоты космоса? Может быть… может быть, спорить не стану, я вообще, наверное, человек достаточно приземленный, и для меня важнее та красота, которой я могу насладиться сам, которую могу увидеть своими глазами, потрогать своими руками. Именно поэтому, когда я оказался первый раз на обзорной палубе космического корабля, открывшийся мне вид не вызвал у меня почти никаких эмоций, разве что где-то в душе зашевелился страх, стоило мне только представить, что от этой абсолютно черной пропасти с поблескивающими россыпями звезд меня отделяет только тонюсенький борт корабля и едва заметная мерцающая пленка силового поля. В какой-то мере именно это чувство страха из-за своей беспомощности и незащищенности и стало причиной того, что я всеми силами пытался избегать появляться в тех местах, где мог снова столкнуться с этой безразличной бездной. Мои временные коллеги, не скрываясь посмеивались надо мной, а некоторые члены экипажа, с которыми я успел за три месяца полета познакомиться, смеясь, утверждали, что рано или поздно, если я, конечно, не хочу превратиться в «планетарную крысу», я просто буду вынужден полюбить эту «клокочущую пустоту», иначе мне в космосе делать нечего — он не простит мне моих страхов и постарается избавиться от меня. В эти моменты я вспоминал наших, земных, моряков, которые говорят то же самое, разве что не про космос, а про море. Наверное, это в крови, в душе любого человека, наделять что-то невообразимо могучее и бесконечное своим собственным разумом, одушевлять и обожествлять его, на Земле — море, в Содружестве — космос. И я, пожалуй, согласен с таким подходом, ну не может такое великолепие, такая мощь быть абсолютно безмозглой и бездушной, но… но мне страшно, я боюсь увидеть реальную душу космоса, боюсь, что если я каким-то чудом смогу в нее заглянуть, то и она заглянет в мою, а я этого могу и не пережить. Ведь не даром на Земле говорят, что не стоит долго глядеть в бездну, потому как в один прекрасный момент она может ответить на твой взгляд. В общем, для себя я решил, что я пока еще не гожусь в космонавты, да и не стоит мне привыкать к космосу, не стоит поддаваться его притягательному, хоть и такому страшному, очарованию, у меня впереди десять лет чисто планетарного существования, и если я вдруг заболею космосом, то это просто сведет меня с ума.

* * *

Три месяца перелета до системы Хариба не стали для меня временем ничегонеделания, я учился, упорно и целенаправленно, спасибо профессору, снабдившему меня гипнограммами. Конечно, специалистом, или, тем паче, профессионалом, я не стал, но теперь имею хоть какое-то понятие о технике, социальном устройстве, этнографии, искусстве, юриспруденции и еще многих и многих сферах жизни граждан Содружества. И скажу честно, чем дальше, тем все меньше мне нравится то, что я узнаю. Во-первых, практически на всей территории Содружества теоретически узаконено рабство. Конечно, в открытую оно так никем, ну, кроме арварцев, не называется, здесь предпочитают говорить бессрочный контракт, но разница-то совсем небольшая. Во-вторых, я только теперь понял, на сколько мне повезло, что на моей жизненной дороге мне повстречалась Беатрис Мидич, если бы не она, то, вот сто процентов, уже изображал бы из себя подопытную крысу в какой-нибудь лаборатории. Потому как «дикие» в Содружестве никто и звать их никак, а отношение к ним немногим отличается от отношения к диким животным, что, кстати, демонстрируют, точнее демонстрировали, мне некоторые члены экспедиции и экипажа корабля, пока не узнали, что я являюсь гражданином Империи Аратан, да еще и по представлению Имперской СБ. Оказывается, не так-то просто дикарю получить гражданство даже самого затрапезного государства, входящего в состав Содружества, обычно это дело занимает годы, а чаще десятилетия и не спокойной жизни где-нибудь на планете, а в качестве пилота истребителя, космодесантника, шахтера или, в самом лучшем случае, в качестве колониста на планете, очень мало приспособленной для жизни. В общем, там, где выживает один из десяти и это, если повезет. И, в-третьих, изначально я считал, что Содружество, это что-то вроде Советского Союза, когда в одно государство объединены несколько, оказалось же все совсем иначе.

Скорее Содружество — это наш земной Евросоюз, где каждый стремится возвыситься за счет другого и тянет одеяло на себя. Совсем нередки конфликты, стычки, а то и войны между странами. Постоянно образуются и распадаются какие-то Союзы, Конфедерации и прочие образования, а над всем этим бедламом «царит» Сенат, главную скрипку в котором играют представители Центральных Миров и аграфов, которые очень усело подогревают страсти, а зачастую и просто натравливая одни государства на другие. При этом, вся власть и могущество Центральных Миров держится на трех китах, трех технологиях — ИскИн, нейросеть и гипердвигатель. Именно Центральные Миры диктуют всем остальным правила, именно они поддерживают единые стандарты в промышленности, единую валюту — кредит, унифицируют базы знаний и, при необходимости, вводят новые стандарты. Есть еще, конечно, и в-четвертых, и, в-пятых, и, в-сто пятидесятых, но это уже не важно, или не столь важно. В общем, чем дальше, чем больше я узнаю о Содружестве, тем все больше и больше убеждаюсь, что мое решение, мой выбор были абсолютно верны. Если все будет нормально, если я не погибну по собственной дурости и глупости, то через десять лет я вернусь в Содружество, мало того, что неплохо обеспеченным разумным, так еще и имея совсем немаленький индекс полезности и благонадежности — ИПБ. А что, десять лет беспорочной службы в тяжелых условиях, с явной пользой для Империи и Содружества в целом, ИскИну СБ все равно, что я буду один на дикой планете, главное, что ни в каких противоправных действиях не замечен, кредитные обязательства исполняю, претензий по договору не имею, а польза видна невооруженным взглядом. Да что там говорить, сразу после заключения контракта с корпорацией «Осей», мне подняли ИПБ на пять пунктов, а после заключения контракта с профессором еще на три пункта, плюс четыре пункта мне были дадены СБ Империи. Итого, у меня сейчас двенадцать из ста пунктов ИПБ, что очень даже много, не каждый гражданин Содружества может похвастаться таком показателем. В общем, в будущее я смотрю с осторожным оптимизмом, главное теперь дожить до этого самого будущего и при этом как-то умудриться сохранить в целостности свой рассудок. Тем более что на него постоянно кто-нибудь да покушается. Вот и сейчас на коммуникатор пришло сообщение, что профессор назначил общий сбор всех членов экспедиции на обзорной палубе корабля через три часа. И ведь не откажешься, не скажешься больным, тут вам не Земля, мигом упакуют в медкапсулу… А вот, что будет потом, я предсказать не берусь. Как бы и профессор, и все остальные, а особенно одна неприятная тетка, присоединившаяся к экспедиции буквально в самый последний момент, да и не одна, а в компании с десятком своих помощников, не посчитали, что на этом все цели и задачи экспедиции выполнены. Так что, чур меня, Чур! Лучше уж я как-нибудь немного потерплю, в самом крайнем случае просто постою в сторонке с закрытыми глазами, авось никто и не обратит внимания.

А через два часа легкая вибрация всего корабля, мгновенный приступ тошноты, нарушения координации движений и головокружения отчетливо показали, что наш корабль вышел из гиперпространства. Всеобщее веселое оживление и сосредоточенная суета подсказали мне, что, похоже, наше путешествие сквозь сотни и тысячи световых лет подходит к своему концу.

На обзорную палубу я пришел самым последним. Сделал несколько шагов и замер в немом восхищении. Вот теперь я отлично понимаю земных космонавтов, говорящих, что Земля из космоса просто прекрасна! И если они во время своих полетов видели хотя бы десятую часть открывшейся передо мной картины, то они были безоговорочно правы. Огромный бирюзовый шар планеты, укутанной покрывалом белых облаков, заставляет остановиться и тихо, открыв рот в изумлении рот, любоваться этим чудом вселенной — сияющей, красивой, великолепной и в то же время хрупкой и прекрасной, маленькой и беззащитной живой песчинкой, совершающей свой бесконечный путь в черном безмолвии Космоса.

— Лэры, перед вами планета Сицила, — прервал все очарование момента профессор. — У нас меньше суток, чтобы определиться с местом высадки и покинуть борт корабля. Предыдущие экспедиции высаживались все в одном месте, на крупном острове недалеко от берега Восточного материка. Предлагаю нарушить эту традицию и высадиться на материке поблизости от предгорий. Хотя фотосъемка поверхности планеты и проводилось, но ее качество… Тем не менее, есть мнение, что в том районе сохранились останки каких-то, скорее всего, культовых сооружений одной из цивилизаций. Я считаю, что если мы что-то и найдем, то именно в этом месте у нас наивысшие шансы. Потому как более семидесяти процентов суши покрыты тропическими джунглями, а это, сами понимаете, не способствует сохранению построек примитивных цивилизаций.

— Задачи, поставленные перед моей группой, требуют высадки как можно ближе именно к джунглям, как к местности, имеющей куда большее разнообразие флоры и фауны, нежели территория предгорий, — возразила профессору та самая тетка.

— Лэра, вы забываете, что это моя экспедиция, а вас меня попросили взять с собой, — начал заводиться профессор. — Если хотите, то можете поговорить с капитаном и, может быть, он согласиться рискнуть своим кораблем и экипажем, чтобы высадить вас и вашу группу там, где вы захотите.

— А как в предгорьях обстоит ситуация с пресной водой? — подал я свой голос.

— Вот! Правильный вопрос. С водой там проблем нет, если судить по результатам фотосъемки, то рек, речушек и ручейков там более чем достаточно. Но нет и заболоченных участков.

— Тогда я за высадку в предгорьях. Лезть в джунгли, не зная, что нас там ждет, какие хищники там обитают, какие насекомые и прочие представители фауны… по меньшей мере очень недальновидно. Я не думаю, что походные аптечки справятся с поражением каким-нибудь ядом, неизвестным в Содружестве, — поддержал профессора еще один член экспедиции, Брук Лени, ответственный за безопасность, бывший военный. Тетка зыркнула на нас злыми глазами, но ничего не ответила.

— Ну что же, раз других предложений и возражений нет, то… за дело, лэры, за дело. Чем больше припасов и оборудования мы сможем выгрузить, тем проще и удобнее нам будет жить на планете. Корабль вернется ровно через пятнадцать декад и заберет только членов экспедиции и те материалы и результаты нашей работы, что мы успеем подготовить к погрузке. — А вот это известие меня обрадовало не на шутку, еще бы, после отлета экспедиции я стану владельцем всего оставшегося оборудования и припасов. Хотя корпорация «Осей» постаралась очень хорошо, снабдив, вроде бы, всем необходимым, но запас, как говорится, карман не тянет, мало ли что может случиться, корабль вовремя не прилетит, у меня не будет возможности встретить посылку, пилот ошибется с материком, груз не туда попадет, да может быть миллион причин, из-за которых я останусь с голой жопой. А оно мне надо? Вот то-то и оно.

Высадка экспедиции на планету заняла почти восемнадцать часов. За это время на Сицилу было перемещено почти полторы тысяч тонн груза и более сотни участников экспедиции. Не обошлось и без происшествий, один из молодых аспирантов профессора неудачно закрепил один из контейнеров на внешней подвеске, в результате чего тысячекубовый контейнер рухнул с высоты в полтора километра. Хорошо еще, что произошло это на достаточном удалении от разворачивающегося лагеря и никто не пострадал, а мы лишились почти десяти тон пайков НЗ. На этот раз обошлось, зато буквально через пару часов двое самых нетерпеливых полезли в какие-то развалины и их придавило огромной каменой плитой. Никто не погиб, но их пришлось эвакуировать на корабль. Так экспедиция понесла первые потери.