Он знал, как действует на нее. Знал, что его тихий тембр пробирает ее до костей, до мурашек на спине. Помнил, как тяжелеет ее дыхание от его шепота в самое ухо. От горячего воздуха, вырывающегося из легких, ласкающего кожу.
Помнил, потому что сам сходил с ума, едва стоило оказаться слишком близко. Вот как сейчас…
– Правда? – еле слышно спросила девушка, явно ошеломленная.
Ему нужно было болеть подольше. Проваляться без сознания неделю, две. Пока император не нашел бы ему нового лекаря. Пока Лилиана не исчезла бы из его дома. Из его темной жизни, в которой она с каждым днем оказывалась все глубже.
Прошло не так много времени с их знакомства, а он уже не мог выкинуть ее из головы. Не мог не думать, не представлять в своих фантазиях. Ему слишком хотелось чувствовать ее рядом. Вдыхать ее запах. Дышать ею.
Слишком хотелось.
И было слишком нельзя. Но тогда за какой тьмой он все еще рядом с ней?..
– Правда, Лилиана, – тихо ответил он, вдруг подняв руку и нежно коснувшись ее лица. Убирая за ухо несколько волнистых прядей густого, темно-рыжего оттенка. – И да, я, и правда, слишком самоуверен.
Девушка выдохнула, мимолетным движением глаз скользнув по губам мужчины.
От Грегора не укрылся этот взгляд. И он лишь сильнее обжег его воспаленное сознание.
– Тогда мне жаль ва… тебя разочаровывать, – подобралась она, беря себя в руки и обворожительно улыбаясь. – Я здесь исключительно в качестве лекаря. И, похоже, моя работа окончена.
Девушка отошла на пару шагов в сторону и поставила на стол стакан. Апельсиново-желтая жидкость нервно всколыхнулась в хрустальном плену.
“Дай ей уйти”, – приказало подсознание. Жестко и четко.
Но руки сжимались сами собой, почти ощущая под кончиками пальцев тонкие женские запястья. Кожу, мягкую как лепестки лилии…
Девушка повернула голову и снова улыбнулась. Но теперь в выражении ее лица Грегор видел неестественность. Маску.
Она кивнула на прощание, и направилась к выходу, сопровождаемая его пристальным взглядом.
“Дай ей уйти…”
– Останьтесь, – бросил мужчина, поедая глазами тонкую талию, маленький ремешок, который он бы с таким удовольствием развязал и отбросил прочь.