Совсем вниз.
– Лилиана, – хрипло выдохнул мужчина, как только я дотронулась до его твердого, как каленая сталь, желания.
Он быстро задышал, натянув ткань ремешка, которым я стянула его запястья. Мышцы на руках опасно напряглись.
Я двинула обеими руками по гладкой коже. Цветочное масло делало движения мягкими и легкими. И еще более горячими.
Мне нравилась эта игра. Определенно нравилась. Пальцы скользили все более уверенно. Глаза Грегора закрылись, и он запрокинул голову назад, жадно хватая воздух ртом. Ширма жалобно скрипнула вслед за его резким вздохом.
У меня между ног становилось все жарче. Было слишком сложно следить за натянувшимися, как струна, мускулами, приоткрытыми губами, с которых срывалось хриплое дыхание. Бедрами, иногда нервно двигающимися навстречу.
– Лили… – выдохнул он, напрягаясь все сильнее. Я поняла, что он уже на самой грани.
И резко остановилась.
Грегор распахнул опасно-черные глаза, в которых плескался животный голод
Я дерзко улыбнулась, слегка проведя ногтями по пышущей жаром груди, и медленно попятилась назад.
– А теперь я буду тебя рисовать, – невозмутимо сказала я, подходя к столу и наклоняясь в поисках бумаги.
– Развяжи меня, – хрипло приказал мужчина, продолжая прожигать меня тьмой своих глаз.
– Знаешь, в рисунке должна быть экспрессия, – специально не обращая внимания, продолжала я. Наигранно-задумчиво взмахнула в воздухе грифелем: – Понимаешь, страсть должна быть видна на бумаге!..
Вопреки ожиданиям, Грегор улыбнулся. Но это была улыбка хищного зверя.
Мурашки пробежали по спине от одного его взгляда, обещающего мне неминуемое наказание.
– Развяжи, или хуже будет, – мягким, завораживающим голосом проговорил он.
– И не подумаю, – ответила, улыбаясь и делая какие-то смешные наброски на бумаге.
– А если так? – прошептал вдруг он, глубоко вздохнув и вдруг успокоившись.
Я резко подняла голову, чтобы понять, что происходит.
И громко выдохнула.