— Таскера.
— Наблюдение, — перевела на гаэрский.
Сахир удовлетворенно кивнул и продолжил:
— Дополнительные цели?
Перевела вопрос и получила в ответ:
— Отсутствуют. От воина к воину.
Я перевела.
Первую часть фразы, потому что вторая была кодом и звучала как «Аэ-аа».
Я сдержалась, стараясь никак не реагировать, но уже знала — последующая фраза находящегося полностью в сознании гаракхай, который, похоже, попался исключительно, чтобы поговорить со мной, будет только для меня.
И замерла, ожидая последующего вопроса сахира, чтобы ответ гаракхай не выглядел странно. Но Тень почему-то медлил. Его ладонь, удерживающая меня поперек живота, мягко скользнула чуть ниже задумчивым поглаживающим движением, и следующее, что он произнес, было:
— Достаточно.
— Серьезно? — ровно спросила я. — То есть больше никаких вопросов, это все?!
Сахир рывком прижал к себе с такой силой, что я вскрикнула, и прошипел у моего уха:
— Я бы спросил, но… ты задержала дыхание.
Выдав полуистерическое рыдание, я развернулась к Тени и, глядя ему в глаза, прошипела уже с нескрываемой яростью:
— Ты приволок меня в место, которое воняет кровью — как давней, так и свежей. У меня достаточная квалификация, чтобы определить, что в этой «пыточной» в недавнее время погибло как минимум шесть человек. Ты притащил меня на допрос пусть даже спеца танаргского военного подразделения, но все же человека, которого довели до состояния мяса! Я задержала дыхание? Да мне здесь дышать страшно!
И в этот момент гаракхай произнес на доконфликтном наречии:
— Религия — яд.
Следующим звуком, раздавшимся в наблюдательской, был писк подключенной к его сердцу аппаратуры — сердце перестало биться.
Я стояла оглушенная этим писком и как сквозь толщу воды наблюдала за тем, как в допросную ворвалась группа медиков, как то, что уже сложно было назвать телом, перекладывают на носилки, как ему в шею, единственное нераскуроченное место, вкалывают что-то белого цвета и как мгновенно после этого опускают взведенное оружие охранники.