Брун заехал по едва намеченной дороге в лес, остановил машину у рябины, алые гроздья которой висели на заснеженных ветвях точно брызги крови. Достал из багажника топор, подбросил его в руке. Эльза удивленно на него глянула.
– Что еще ты с собой возишь?
– Всякое-разное, что может пригодиться. Теперь еще и ящик томатного сока. Хочешь? – он протянул ей пачку, но Эльза помотала головой.
Брун взял ее за руку, помогая перебираться через сугробы. На небольшой поляне остановился, осмотрелся.
– Посиди пока, – кивнул он на бревно, а сам отошел к сухому деревцу с печально повисшей верхушкой. Толкнул его рукой, обсыпав снег с редких веток, рубанул пару раз топором, и дерево медленно рухнуло вдоль поляны. Он отломал тонкие ветки, те, что потолще, отрубил.
– Дай я попробую, – попросила Эльза из-за спины.
– Держи, – согласился Брун, протянув ей топор. Сняв с нее солнечные очки, засунул в карман пальто. – Двумя руками. Размах… Эй, полегче, ты так его себе в спину воткнешь! И руби.
Топор вошел в сухой ствол, расколов его до светлой сердцевины.
Эльза, воодушевившись, размахнулась снова, но промазала, ударив рядом.
– Ноги шире расставь, – посоветовал Брун, отойдя в сторонку и сев на бревно.
Эльза подтянула рукава пальто, расставила ноги, вытащила топор, засевший лезвием в стволе, и ударила опять.
– Есть! – воскликнула она, отрубив полено.
– Не устала? – усмехнулся Брун.
– Нет, – покачала она головой и снова взялась за топор. – Хочешь пока в шкуре побегать? – предложила она. – Только недалеко, а то одной мне страшно.
– Я могу вообще не уходить, – сказал Брун.
– А ты на меня не набросишься?
Она повернулась к нему, улыбнувшись, заправила волосы за ухо, ее щеки разрумянились, глаза горели.
– Буду держать себя в руках, – после паузы пообещал он и принялся раздеваться. – Во время оборота не подходи близко.
Эльза застучала топором, но вскоре бросила взгляд за плечо, остановилась.
Брун стоял к ней спиной, опершись руками на толстую сосну. Позвоночник медленно выгибался, лопатки расширялись. Кожа быстро темнела, обрастая шерстью. Черные когти впились в шершавый ствол, соскользнули вниз, оставляя светлые полосы. Медведь опустился на четыре лапы, повернулся к Эльзе. Ноздри черного носа расширились, втягивая ее запах. Она непроизвольно сжала топорище крепче, а медведь вдруг повалился на спину и поерзал на снегу, дрыгая лапами, как щенок.