Родители Эльзы стояли на широком крыльце, вцепившись в руки друг друга.
– Эльза, доченька, мы так волновались! – Мама шагнула вперед, но остановилась в нерешительности, прижав руку к груди.
Брун отметил и черные круги под ее глазами, и обгрызенные ногти на тонкой руке. Джемпер из золотистой пряжи был застегнут не на ту пуговицу и сидел косо. Отец Эльзы выглядел взъерошенным и сердитым, как нахохлившаяся птица. Родители посторонились, пропуская их в дом.
– Почему ты не брала трубку? – спросила мать.
– Потому что не хотела.
– Эльза, не смей так разговаривать с матерью, – приказал отец.
Она только пожала плечами и пошла вверх по лестнице.
– Подожди меня, я мигом, – крикнула она сверху Бруну, который остался в холле.
Отец Эльзы разглядывал нежданного гостя с плохо скрываемой враждебностью.
– Вы кто?
– Брун, – ответил тот.
– Кто вы Эльзе? Почему пришли вместе с ней? Что вообще происходит? За что вам дали желтую метку? В какое животное вы обращаетесь?
Брун тоскливо покосился на мраморную лестницу, по которой убежала Эльза.
– Я медведь, – он решил ответить только на последний вопрос.
– Если вы друг Эльзы, пожалуйста, помогите ей. – Мать вдруг взяла его за руку. Ее ладонь была горячей и сухой, как будто ее лихорадило. – Отведите ее в башню. Это единственный выход.
Брун аккуратно забрал свою руку.
– Она туда всегда успеет, – ответил он.
– Если она кого-нибудь убьет, ее уничтожат, – сказал отец. Он запустил руку в волосы, седые лохмы стали торчком. – А если пройдет процедуру в башне, по всем правилам, то через несколько лет мы сможем общаться.
– И опять заживем дружной семьей? – спросила Эльза, сбегая по ступенькам с синим платьем в руках.
– Эльза, доченька, послушай, – зачастила мать. – У Бишуновых инициировали сына два года назад, помнишь? Причем они за это отвалили пятьсот тысяч сторнов. Им разрешили встретиться на днях. Его мать сказала, что он даже изменился в лучшую сторону. Стал спокойнее, выглядит… живым.