Людоед,

Миша отшатнулся назад. Обессиленная рука девушки отцепилась от его рукава и упала на кровать, потянув за собой кровавые нити.

– Вои!

Это слово могло значить что угодно. Воры? Вой? Вдруг он понял, что вот он – его единственный шанс узнать о ее убийце хоть что-нибудь.

– Как вас зовут?

– Тамаа… Тамаа Влаими…

Она как-то странно втянула воздух, будто подбирала слюни.

– Вы видели того, кто на вас напал?

Лучше б ему этого не спрашивать. Тело задергалось, глаза закатились, безгубый рот открылся, и оттуда вылетело:

– Вои!

Миша пытался понять ее. Но тут вбежали люди в голубых одеждах и отстранили его к двери, оттеснив от пациентки.

– Тамаа, влаими, вои, – повторил Миша уже в коридоре.

Что означает этот бессмысленный набор звуков? Как ни странно, но он тут же нашел правильный ответ. Будто освободившись от чар, начал рассуждать здраво. Он задал ей простой вопрос: как вас зовут? Она ответила: Тамаа Влаими. Тама? С протяжным «а»? Тама-а. Нет. Она произнесла последнюю «а» отдельно от слова «Тама». Она просто «проглотила» одну букву. Тамара! Примите мои поздравления, Ватсон. Вы на верном пути. Что такое Влаими? Что она хотела сказать: отчество или фамилию? Что-то от слова «Владимир». – Но что такое «вои»?

Вопрос прозвучал в пустом коридоре, и ответить капитану Леонову было некому.

5

Михаил достал мобильник и набрал номер Ильина.

– Ничего, – сухо сказал он, когда на его вызов ответили. – Ничего, кроме имени. Зовут Тамара. Еще она произнесла «Владимир». Может, отчество, может, фамилия. – И тут его осенило. – А может, имя убийцы?

Ильин оборвал его рассуждения, сказав, что нет – фамилия. Владимирская. И отключился.

Леонов сел в машину и достал блокнот. Написал «Тамара-Владимир», именно через дефис. Грифель зашуршал, и на бумаге проступили черты женского тела, лежащего на полу. Закончив рисунок, Миша удовлетворенно кивнул. Девушка на полу подвала была обнажена, у ее головы сидела жирная крыса и смотрела на «зрителя». Михаил закрыл блокнот, положил на пассажирское сиденье и завел машину. Нужно показаться в отделе, получить новые ЦУ.

В последнее время Миша много думал о жестокости. Жестокость, продиктованная условиями войны, ему отчасти понятна. Только отчасти. Враг почти всегда ненавидит врага. Но это на войне! Что происходит с людьми здесь, в мирное время? Почему один человек ненавидит другого без видимых на то причин? Или видимых, но только ему одному. Если мужчина в лесу у Мамонова и мог вызвать ненависть как представитель сексуальных меньшинств, то как может вызвать ненависть старушка – божий одуванчик? Этого Миша не понимал. Он многого не понимал, да это от него и не требовалось. Он потому и ловил этих зверей, чтоб они никогда и нигде не смогли снискать понимания. Пусть с ними специалисты разбираются.

В отделе никого не оказалось. Миша подошел к магнитной доске, посмотрел на снимки жертв, на рисунок отрезанной руки, прикрепленный поверх фотографии с практически таким же содержанием. Достал блокнот, вырвал страницу с обнаженной девушкой и крысой и прикрепил рядом с фотографией подростка.