Людоед,

– Вы несменный? – спросил Леонов и пожал протянутую руку.

– Почему? Меняюсь иногда. Напарник приболел просто. А вы к нам какими судьбами? Или на мое место метите?

Толстяк засмеялся над собственной шуткой.

– Может быть. Мне у вас нравится. Да если еще и зарплату платят…

– Что ты! – отмахнулся сторож. – Разве ж это зарплата?! Слезы, а не зарплата.

– Ну, тогда ваше место пусть остается вашим. – Леонов посерьезнел. – В промежутке с двадцатого по двадцать восьмое августа кто дежурил? – спросил он.

– Я, – без раздумий ответил толстяк.

– Вы уверены? Ведь прошло больше месяца.

– Конечно, уверен. Я же говорю: напарник приболел.

– Тогда скажите мне, видели ли вы Ивана и его гостя в тот день?

– Ты про заднеприводного?

Вопрос застал Мишу врасплох. Нет, он знал значение этого слова и знал, что это не о машинах, но кого сторож имел в виду – Жана или Жоржа? А может, обоих? Определение, конечно, не политкорректно, но весьма точно определяет сущность этой части человечества.

– Георгий…

– Я не знаю, как его зовут, и плевать мне на его извращения, но он п*дор, – выпалил сторож.

– Чего так? – усмехнулся Миша.

– Он у меня в тот день пять сотен занял…

– Для каких целей?

– Я не спрашивал. Он тысячу хотел, а у меня только семьсот было. Ну, я две сотни себе оставил…

– Куда он пошел? – перебил сторожа Леонов.

– К дороге, конечно. Куда ж еще? На станции бабки с корзинками и тюками. А там, может, кто на приличной машине подберет.