Андрей не верил своим ушам: еще минуту назад жена похоронила сына. А теперь говорила о нем, как о живом и здоровом.
– Конечно, милая, – сказал он и вытер слезы.
– Ой, что это я лежу? – Мария попыталась встать. – Сейчас же Олежек придет, надо кушать разогреть.
– Лежи, Машенька, – остановил Андрей. – Я все сделаю сам.
В кухне у плиты он заплакал. И плакал до тех пор, пока не позвонили в дверь.
Не любил он эти мероприятия. Черствым он так и не стал. Даже повидав расчлененные тела и внутренности, сложенные в тазы, Михаил остался чувствительным к чужому горю.
В подъезде было темно, но, судя по расположению квартир, нужная находилась на втором этаже. Миша поднял руку к кнопке звонка, помедлил и надавил. А потом еще раз и еще. Он слишком поздно понял, что частой трелью звонка мог передать хозяевам квартиры свою тревогу. Прислушался, но ничего не услышал. Поэтому щелчок замка стал полной неожиданностью.
В проеме двери появился высокий широкоплечий силуэт.
– Могу я вам чем-то помочь? – произнес человек неожиданно приятным голосом.
Ехали молча, только женщина иногда всхлипывала. Леонов изредка поглядывал в зеркало заднего вида. Еще не старики, но погибшему парню вполне могли годиться и в дедушки-бабушки. На вид им явно за пятьдесят. Но представились родителями, чем подтолкнули Михаила к размышлениям. Погибший мальчик учился в седьмом классе, значит, ему лет четырнадцать-пятнадцать. Вывод напрашивается сам собой – ребенок приемный. Хотя… Почему сразу приемный? Может, поздний. Но что-то ему подсказывало, что именно приемный. Они прекрасно понимали, что в обгоревшем трупе узнают своего сына, тем более что обгорел он только со спины. И все же – они держали себя в руках. Если бы не всхлипы женщины, можно было бы подумать, что он везет их в полицейский участок, чтобы они забрали сына домой.
– Андрюша, мы за Олежкой едем? – спросила женщина.
Миша напрягся, соображая, правильно ли он понял вопрос.
– Да, Машенька, он просто заигрался с ребятами, – мужчина шмыгнул носом, и Михаил понял, что он тоже плакал, хотя и не в открытую.
«Плохо, – подумал Миша. – Она действительно не понимает? Она думает, что сын жив?»
Он очень боялся, что в морге, когда придет осознание неотвратимого, женщина может свихнуться совсем. Свихнуться или умереть. Как знал.
К каталке с накрытым телом они подошли медленно. Мужчина все время поддерживал супругу.
– Андрюша, что мы здесь делаем? Это что? Какое-то отвратительное место…
Миша подошел к мужчине и шепнул на ухо:
– Может, вы сами?