Последнее девочка, похоже, сознавала лучше матери, которая вознамерилась пересечь проезжую часть именно сейчас и именно в этом месте. Клаксон сейчас спешила прямиком к ним с неимоверной, прямо-таки жутковатой быстротой. Вот это форсаж!
А мать девочки уже примерялась к тому, как пересечь дорогу. У ребенка был испуганно-растерянный вид, но ведь это была ее мама, и к тому же та крепко сжимала дочкину ладошку. Упираться девочке было бесполезно – оставалось довериться взрослому, который вроде как должен соображать, что делает.
В десятке метров Клаксон сбавила скорость так резко, что Кристине для того, чтобы удержать ее в поле зрения, пришлось откинуть назад голову. Сейчас она постепенно настигала Лиззи, однако обе они не успевали к тому месту до того, как там случилось бы что-то непоправимое.
Между тем мать девочки теряла терпение. Это было видно по ее нервной позе и постановке плеч, по тому, что каким-то образом передавалось от нее через воздух. Она, похоже, решила: будь что будет, но торчать тут перед этими козлами, которым лень притормозить, она больше не намерена:
Девочка как-то отвлеклась и теперь уже смотрела не на машины, а озабоченно пыталась обернуться, как будто уловив, что в ее сторону что-то движется.
В то мгновение, когда мать уже вышагнула одной ногой на дорогу, Клаксон, подлетев сзади, обеими руками ухватила ее за плечо и резко дернула на себя, а затем проскочила мимо.
Девочка проводила ее движение глазами, словно видя, как что-то мелькнуло. Мать потеряла равновесие: еще бы, ведь она фактически стояла на одной ноге!
Она неуклюже подалась назад (от падения навзничь женщину уберегло то, что она удерживала за руку дочку), и тут на проезжей части как из ниоткуда возник мощный «Харлей».
Он пронесся так резко и в такой близости от этой пары, что вместе с бензиновым ветром мать с ребенком обдал запах кожанки и рык мотоциклиста: «
Женщина, открыв рот, с округленными от ужаса глазами шлепнулась на тротуар. До нее дошло,
– О боже… – выдохнула она. – Боже, боже правый!
На нее, моргая круглыми глазами, смотрела сверху дочка:
– Мама, ты чего? Тебе не больно?
– Не больно, доченька. Все хорошо, – запинающимся голосом произнесла ее мать, поднимаясь на ноги. Отряхиваясь, она огляделась: метрах в тридцати вверх по улице находился пешеходный переход. Все еще ошарашенно соображая, за каким чертом ее понесло сюда, на верную погибель (еще пара сантиметров, и завтра она была бы уже скорбной строчкой где-нибудь внизу рубрики происшествий), женщина сказала:
– Пойдем-ка вон туда, где переход. И чтоб
– Поняла, – серьезным голоском ответила девочка и снова взяла за руку маму, которая крепко ухватила ее ладошку и, глядя на нее сверху вниз, со слезой в голосе сказала:
– Вот и хорошо, моя лапочка.
Кристина наблюдала: через переход они прошли медленно и крайне осторожно, строго на зеленый свет.
За спиной у нее (Крис успела это заметить) к толстой блондинке подошла Лиззи и беззвучно поцеловала ее в щеку.
– Да ладно, – пробормотала та, – тоже мне, нежности!..