— Аната!
Но никто не откликается на этот предательский окрик. Каждый старается свернуть от желтых маленьких солдатиков в первый попавшийся переулок.
Улицы пустынны. Как вечер — огромный город точно вымирает.
…Прохожий продолжает подниматься по Китайской все выше и выше. Вот он уже миновал телеграф.
Мягко, неслышно, перегоняет его автомобиль без огней. Только сзади, внизу кузова, — кровяной глазок. Вот автомобиль останавливается у большого серого здания.
Сейчас же оттуда выходят два часовых. Слышится гортанный говор. Какой-то шум, тяжелые шаги из подвального помещения. Темно, ничего не видать. Вдруг откуда-то из низу — две свечи. В полоске света желтые маски лиц, блеск ножевых штыков.
Ни звука.
Человек в шляпе влипает в карниз серого здания. Замер, сердце не бьется, — смотрит…
Тяжелые шаги из подвала ближе, — вот наверху… на тротуаре, и в свет сверху — сгорбленный под тяжестью огромного мешка старик… он тяжело дышит. Что-то говорит…
— …Аната… тяжело… подсоби…
Но часовые со свечами не шевелятся — как истуканы замерли.
Ночь такая тихая, что даже не шевелится пламя свечей.
Черные огромные тени штыков.
Другие два часовых быстро открывают дверцу автомобиля.
Старик наклоняется, и мешок глухо валится в кузов автомобиля. Что-то ударяется гулко о подножку — точно голова… круглая — выпирает из мешка. Ее поднимают и засовывают в автомобиль.
Потом старик выносит второй такой же мешок, а еще через несколько минут — третий. Вот он не выдержал, ноги его подкашиваются, и он валится на тротуар, мешок на него; падая, мешок разрывается, и человек в шляпе отшатывается в ужасе: из мешка вываливается рука, одетая в хаки, пальцы руки шевелятся.
Один японец со свечой нагибается и толкает ногой мешок: на мгновение из мешка показывается голова, черные кудрявые волосы. Два других часовых быстро подхватывают мешок и засовывают его в автомобиль. Вскакивают на подножку. Другие два гасят свечи.
Автомобиль бесшумно трогается вверх.
Одновременно раздается какой-то сдавленный стон и хруст зубов.
И опять тихо. Тьма.
ebooksa