— Я работал с одной тигрицей, настоящим чудовищем. Она прикончила четырех дрессировщиков, но мне не причинила ни малейшего зла. Ее звали Сью.
— Пусть будет Сью, — со смехом согласился Эл, — и мы представим себе, что это кобыла.
Сью вступила в игру, она следовала за львом Рабо и очень понравилась юным седокам, гордым от того, что сидят на столь чудовищном звере, не опасаясь, что их разорвут на куски или сбросят на пол.
Элертон Бласс был любителем одиночества, а мысли его вращались по кругу, как и звери его карусели.
Иногда он пытался обменяться мнениями с Джилом Баркером, но тот в ответ лишь ворчал или притворялся глухим, как ковбой из басни, который слышит лишь то, что хочет слышать.
Но однажды утром Джил нарушил свое молчание, чтобы с гневом вскричать:
— Хотел бы я знать, что за сучий сын так отделал Рабо!
Рабо, лев, потерял хвост, а часть его бедра зияла глубокой раной.
Старик еще поворчал и сообщил, что подтянет гайки Сью, а то ее голова сильно наклонилась.
Пока он занимался делом, Эл расслышал его бормотание:
— Проклятая дьяволица… Ты, вероятно, слишком сильно вытянула шею!
А через несколько минут услышал:
— Будь поумнее, красотка… Нельзя кусать остальных зверей… Нельзя… Нельзя…
Началась буря, которая длилась трое суток подряд. Лондон растворился в тумане воды и дыма. Порывы ветра превратили деревья парка в дрова и сорвали множество крыш.
«Французская ярмарка» закрыла свои палатки, и все попрятались в свои фургоны или отправились заливать печали в соседние кабачки.
Кроме несколько опрокинутых прилавков, особых повреждений не было, и праздник не был нарушен дурной погодой. Нормальная жизнь возобновилась.
Перед тем как включить карусель, Джил осмотрел ее, чтобы удостовериться, все ли нормально.
Вдруг он вскричал:
— Черт подери! Мы три дня не работали, а гайки этого проклятого животного совсем ослабли!
Джил оглянулся, но не увидел Элертона, стоявшего в стороне за перегородкой.