В Лондоне он напился, поссорился с полицейским и убил его.
Его приговорили к смерти и повесили в Пентонвилле.
Но перед казнью он проболтался…
Как-то утром, когда, сидя перед богом Ваалом, я до блеска начищала серебряные урны, полицейские окружили замок, выломали двери, заковали меня в позорные кандалы и увезли.
Я представила бирмингемским судьям научное объяснение своих исследований, но те не оценили глубины моих познаний, объявили виновной в «жестоком преступлении, постыдном для человечества» и приговорили «повесить за шею до тех пор, пока не наступит смерть».
В тюрьме, несмотря на строгие правила, я написала эссе о
Накануне казни в камеру ввели худющего пастора с бледным лицом.
— Дитя мое, — произнес он, давясь слезами, — готовьтесь представить отчет о своих проступках Всевышнему. Покайтесь, пока еще есть время, ибо завтра станет вашим последним днем на земле. Да смилуется Господь над вашей заблудшей душой!
— Сэр, — возмутилась я, — думаю, всемогущий Ваал вознаградит меня за веру и поддержание его культа. Я принесла ему такую жертву, какой он не удостаивался с древних времен, когда его ублажали великие жрецы.
Священнослужитель убежал прочь, стеная от печали и гнева.
Наступила ночь. Тюремщики приковали меня цепями к отвратительному ложу и, решив, что темнота полезна для покаяния, погасили свет и удалились.
В полночь начали бить часы.
— Один, два… одиннадцать, двенадцать…
Вдруг, к моему неописуемому удивлению, раздался тринадцатый удар.
Но тринадцатый удар прозвучал иначе. Словно кто-то глухо застонал. От могучего удара распахнулась дверь темницы, и на пороге возникла тень.
Незнакомец подошел к ложу, наклонился и сказал:
— Пойдем!
Оковы пали, и я оказалась на ногах.
Я шла по пустым, едва освещенным коридорам, тяжелые, окованные железом двери бесшумно распахивались передо мной на смазанных маслом петлях, а тень шествовала рядом.
Через мгновение я вдохнула восхитительно свежий ночной воздух и услышала шелест ветра в ветвях деревьев.
ebooksa