Круги ужаса

— Хочу заняться рыбной ловлей. Насажу мясо на крючок и заброшу наживку, благо у меня длинная леска.

Он провел ладонью по взмокшему лбу.

Фу!.. Огромные, розовые капли блестели на его висках, и меня чуть не вырвало от отвращения.

— Вы ничего не поймаете, — с усилием произнес он. — Эти воды препятствуют появлению жизни.

— Безусловно, — согласился я.

И забросил удочку. Она оставалась в таком положении трое суток, а когда я выбрал леску, наживка осталась нетронутой, но, пробыв на дне столь долгое время, пропиталась нежно-розовым цветом.

Полагаю, розовое колдовство, как я его называл, постепенно стало терять хватку, освобождая мой дух; в голове постепенно складывались мысли об уходе отсюда; я даже начал письмо Сократу Бедси с просьбой взять меня на борт «Майского жука».

Вечером я снова встретил человека из Барнстэйпла — его звали Тартлет, занятное и смешное имя. Это случилось в таверне, неподалеку от карьера белого каолина, где можно было укрыться от розовых объятий и где подавали отличное темное пиво из Портленда.

Постепенно наш разговор отклонился от первоначальной темы, и как-то вечером Тартлет вдруг крикнул и так стукнул кулаком по столу, что опрокинул стаканы.

— Оно не берет наживку, и этому есть причина!

— Что вы хотите сказать? — спросил я, ибо мысли мои витали в тысячах миль от места неудачной рыбной ловли.

— Оно не клюет, потому что вы пользуетесь розовой наживкой. Почему лягушка не хватает кусок зеленой ткани, а жадно бросается на красную шерсть? Почему бык не замечает синий шарф, а с яростью кидается на пунцовый плащ? Почему оранжевый тукан яростно преследует серых воробьев, оставляя в покое птиц в наряде Арлекина? Завтра я пойду удить, и наживкой будет черная ткань. Я выманю это оно из укрытия и отомщу за все страдания от всевластия мерзкого розового цвета!

Он заикался от гнева, на губах его пузырилась пена.

Видя его странную ярость, я не осмелился спросить, кем было таинственное оно, которое он обвинял в своих страданиях.

Рано утром, карабкаясь на дюну, я увидел Тартлета — тот подошел к краю карьера и насадил наживку.

Заря только занималась, и его силуэт отлично вырисовывался на розовом горизонте.

К счастью, я держался поодаль, иначе бы разделил его ужасную участь.

Он решительно забросил удочку. Черная ткань высоко взлетела и исчезла в глубине.

И тогда…

Мне показалось, что задрожала твердь, ибо меня бросило ничком на землю. Когда я поднял глаза, то увидел темный силуэт в ужасе воздевшего руки Тартлета — он отчетливо вырисовывался на утреннем небе.