Все двери лачуг поспешно открывались, и повсюду бродяги, подобные ищущим норы зайцам, бросались в аллеи, исчезали…
Лучники выстроились в боевом порядки посреди Двора чудес…
Мятеж был подавлен!..
– Тем, кто хочет сохранить себе жизнь, советую признать себя побежденными и сдаться! – прокричал Мариньи громоподобным голосом, который перекрыл всю эту остервенелую суматоху.
В этот момент на улице Вольных Стрелков раздался оглушительный грохот.
Тотчас же, раз за разом, громыхнуло еще дважды или трижды, затем эти бухания уже и вовсе перестали поддаваться подсчету, тогда как в глубине улицы, темно-серыми завитками, начало подниматься густое облако пыли.
Лучники, офицеры, шевалье, сеньоры – все повернулись к тому месту, где возникла эта непроглядная завеса, внутри которой, словно в грозовой туче, гремел гром, и все издали ужасный крик, все бросились или хотели броситься назад… Слишком поздно!
В ту же секунду нищие, убогие, деловые парни, карманники, весь этот невероятный люд, казалось, бежавший перед плеткой Мариньи, все эти грязные, свирепые оборванцы, которые укрылись в аллеях, закапываясь в землю, словно огромное семейство зайцев, захваченных врасплох охотником, все эти вооруженные секачами, пиками, рапирами и кинжалами мужчины и женщины, все они, будто по сигналу, высыпали из своих норок и ринулись на войско Мариньи, толкаясь, бросая страшные проклятия, каждое из которых сопровождалось ударом в грудь или в голову… То была орущая толпа демонов, четырех- или, быть может, пятитысячная, и весь этот огромный водоворот закружился вокруг лучников, которые в страхе бросали оружие, вокруг неподвижных и бледных, ожидающих смертельного удара сеньоров, наконец, вокруг оцепеневшего от ужаса Мариньи.
Улица Вольных Стрелков оказалась перегороженной. Или, скорее, от улицы Вольных Стрелков осталась лишь та часть, что примыкала ко Двору чудес.
Лачуги – с обеих сторон – теперь представляли собой лишь груды развалин. Войти во Двор чудес больше не представлялось возможным.
Ангерран де Мариньи, пятьдесят шевалье и сеньоров, две тысячи лучников и офицеров оказались пленниками бродяг и нищих…
По слухам, король Людовик Сварливый, словно Приам при виде разграбленной Трои, рвал на себе волосы от отчаяния.
– Мои отважные шевалье! – вопил он.
– Сир, – произнес рядом с ним чей-то голос, похожий на шипение змеи, – затребуйте их по примеру Цезаря Августа, который потребовал у Вара свои потерянные легионы![24] Затребуйте от Ангеррана де Мариньи, который завел их в эту ловушку.
Король обернулся и увидел Валуа.
– Мы их освободим! – проревел он. – За мной!..
Бросившегося с вытянутой вперед шпагой Людовика едва остановили; для того, чтобы сделать улицу проходимой, потребовалась бы неделя работы, при условии, что рабочие смогли бы заниматься своим делом, не опасаясь стрел бродяг!
Случилось же вот что:
Пять или шесть домов, с каждой стороны улицы, были заминированы, подкопаны, разрушены у оснований, пока человек пятьсот или шестьсот нищих, под командованием герцога Грошового, на протяжении двух суток сдерживали лучников, отвечая на ругательства угрозами, а на оскорбления – проклятиями. Словом, в то время как люди герцога Грошового забавлялись таким образом с лучниками короля, в то время как королевские войска мало-помалу сосредоточивались, в то время как командиры решали нанести основной удар именно по этой улице, где, как они думали, мятежники попросту не успели возвести баррикаду, Буридан занимался подземной работой. Изнутри заминированные дома были подперты балками, к основанию каждой балки привязана длинная веревка.
Когда прошел Мариньи, а вслед за ним – и его шевалье, а затем и возглавляемое им войском, Буридан протрубил в рог.