С другой стороны, продолжение боевых действий, возможно, было чревато и вовсе разгромом. И каким разгромом! Кто знал, каких бесчинств можно было ожидать от этих бродяг в случае их победы?..
– Ох! – пробормотал король, кусая кулак. – И почему мы не можем сойтись с этими демонами один на один, в честном бою?
– Сир, мы еще возьмем реванш, и он будет ужасным. Есть лишь один способ покончить со всем этим – нужно осуществить вашу угрозу. Прикажите доставить тысячу, десять, двадцать тысяч фашин и, вместо того, чтобы окружать Двор чудес кордоном войск, окружите его кордоном фашин. Пусть сотни наших людей подожгут их одновременно со всех сторон. Мы сожжем всех этих волков в их же логове, но вместе с ними сгорит и половина Парижа, вместе с ними сгорят все ваши попавшие в плен сеньоры и не менее двух тысяч остающихся в этом логове лучников. Если король пожелает, я могу распорядиться.
– Сир, – твердо промолвил Шатийон, – мы не должны жертвовать нашими товарищами, взятыми в плен, и мы не должны жертвовать Парижем, который может и не оправиться от этого страшного бедствия. Нужно отвести войска!
В этот момент на лестнице раздались поспешные шаги.
– Впустите! – воскликнул Людовик, насторожившись. – Быть может, есть новости!
Шатийон подбежал к двери, обвел лестницу взглядом и вернулся – немало озадаченный.
– Сир, – сказал он, – это один из наших плененных друзей – Мальтруа.
– Мой отважный Жоффруа! – радостно вскричал король. – Пусть войдет! Пусть войдет!
– Я здесь, сир! – проговорил офицер, входя в комнату. – Но я должен предупредить короля, что со мной два посланника господ бродяг, и я поручился за их жизни.
– Ты обещал это, Мальтруа?
– Я обещал даже большее! Я обещал, что они смогут поговорить с королем.
– И кому ты это обещал?
– Капитану Буридану, сир. И капитан Буридан мне сказал: «Я верю вашему обещанию, мессир де Мальтруа, верю в великодушие короля». И так как я дал такое обещание, сир, я должен заявить, что если я ошибся, если король не подтвердит мои слова, я вернусь туда, чтобы сдаться в плен.
Мальтруа отступил на пару шагов и, скрестив руки на груди, застыл в ожидании. Король сделался задумчивым.
Он был недалек умом. Зачастую у него случались ребяческие приступы гнева. Но он был добр сердцем, и в глубине этого сердца жила сейчас тревога о пленниках.
– Дворянин должен держать данное слово, – сказал Людовик. – И раз уж ты пообещал им что-то от моего имени, я приму этих людей, сколь странным ни было бы это посольство.
Жоффруа де Мальтруа подошел к двери и подал знак.
Вошли двое мужчин. Они приблизились к столу и поклонились королю, который несколько секунд смотрел на них молча. Парламентеры не выглядели ни гордыми своей победой, ни смущенными оттого, что получили честь предстать перед Его Величеством королем Франции.
– Кто ты будешь такой? – спросил наконец Людовик Сварливый, обращаясь к одному из них.