— Глупости все это, — пробормотал он.
Судно резко наклонилось из-за неверного движения руля, волна соленой воды хлестнула Бюрка по щеке.
Он дернулся от неожиданности и отвращения, потому что в его сознании промелькнул отвратительный образ: образ трупа, плюющего ему в лицо.
Жуткие жертвы океана, сведшие счеты с бездной, какие Бюрку приходилось видеть на илистых пляжах, с изъеденной плотью пустыми глазами и белыми зубами, беззвучно смеющимися над звездами.
Он поспешно вернулся в свою каюту.
Зеркало, встроенное в перегородку, вернуло ему настолько искаженный образ, что он закрыл глаза. Потом выругался и снова принялся рыться в своих вещах.
Но едва виски с громким бульканьем полилось ему в глотку, как необычные звуки заполнили каюту.
Это было быстрое, частое постукивание.
Маленькие деревянные пальчики стучали по перегородке.
Иногда стук прекращался, потом снова возобновлялся, и внезапно капитан понял, что он доносился снаружи.
Когда он понял, в чем дело, он закричал, завыл, словно животное, словно безумный, словно осужденный на казнь.
Сквозь стекло иллюминатора на него смотрела кукла.
— Гувер! Гувер! Гувер!
Лейтенант прибежал на этот зов невероятного отчаяния.
— Гувер!
Луна вставала в светящемся небе, залитом девственно чистым серебром. Гувер увидел капитана, стоявшего вплотную к поручням, без головного убора, с безумным взглядом.
— Ты был прав, Гувер, Бог требует, чтобы я ответил за куклу. Я отвечу, Гувер! Я отвечаю!
Короткий грохот положенного по инструкции кольта, и потрясенный лейтенант увидел быстрое беспорядочное падение через поручни большой растрепанной марионетки.
Негромкий плеск плавников: акулы и бониты.
Потом… Отвратительный хруст, яростные удары хвоста, вспенившие воду, безумный круговорот голодных чудовищ вокруг окровавленной жертвы…