Апокрифос

— Рафаэль Даэнтрак, — произнес он. — Я представлял тебя немного иначе.

Марк заметил, за собой необычайное спокойствие. Голос был ровным, руки не дрожали, а ладони не потели. Он разглядел Рафаэля. Ростом с него. Был одет в серый балахон, с синим капюшоном. Волосы, едва тронутые сединой и лицо, покрытое немногочисленными морщинами. За два дня, Марк успел насмотреться на глаза разной степени выразительности. У Габриэля они были суровые, у Эвелин — спокойные, у Джеймса — проницательные, у Готфрида — испуганные, у Марии — холодные. Рафаэль объединял в себе все качества и прибавлял одно новое — бессердечность. Его глаза были пылающими и бессердечными. Они проникали в глубину мозга и заставляли сердце биться чаще. Рафаэль стоял молча, наверное, минут пять и за все это время ни разу не моргнул. Марк пытался биться с ним в зрительной дуэли, но уже через несколько секунд его глаза заслезились. Сильный взгляд и лицо, ставшее маской. Улыбка Моны Лизы не шла ни в какое сравнение с легкой ухмылкой Рафаэля Даэнтрака. Если бы Да Винчи жил позже на пятьсот лет, ему было бы с кого писать новый шедевр.

— А ты значит Марк, — сказал Рафаэль. — Это Джеймс! — он указал рукой, на стоящего рядом человека.

Марк бросил быстрый взгляд на Джеймса и проговорил:

— Уже познакомились! — Марк встал на ноги и подошел к клетке. — Значит, ты есть тот легендарный Терастиос Рафаэль! — с сарказмом произнес он. — Я даже запомнил все ваши наименования. — Марк бродил по клетке взад-вперед. — Что стоите? Располагайтесь! Чувствуйте себя, как дома.

Джесс сидела в углу и молча наблюдала за происходящим.

— Рафаэль, по-моему, это ошибка, — сказал Джеймс. — Посмотри на него. Он похож на клоуна! Пристрелить их здесь и дело с концом. Ты ошибся насчет него, браслета и Маргарет.

Марк немного поутих, когда услышал «пристрелить их». Он сел на свое место и молча уставился на них. Глядя на спокойствие духа Рафаэля, он невольно понимал, что с этим человеком шутки плохи. Тут ему в голову пришла идея. Марк вновь поднялся с насиженного места и подошел к клетке.

— Давай начистоту! — Марк схватился руками за стальные прутья. — Ты хотел, чтобы кто-то нашел твой браслет и привел к тебе ту, что умерла много лет назад. Верно?

Рафаэль усмехнулся.

— Ты нашел, что я хочу?

— Маргарет не нашел! Зато нашел… — Марк сомневался говорить одно единственное слово. — Я нашел Эвелин. Эвелин Ламберт.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Зато Джеймс сделал вопросительный взгляд.

— Эвелин? Та безумная старуха, что жила с Габриэлем, — сказал Рафаэль.

Марк понял, что это провал, но постарался не показывать своего разочарования.

— Я похож на идиота? — спросил Рафаэль. — Да, она сестра Маргарет. Я знаю, что она давно живет в этом лесу, но это ничего не меняет. Не так давно я придумал план. Глупый план, но наполовину он сработал. Осталось увидеть, как воплотиться в жизнь его вторая часть.

— Только не понятно, что требуется от нас, — сказала Джесс.

Рафаэль обернулся и увидел девушку, которая стояла возле решетки и держалась руками за прутья.

— Всему свое время, моя дорогая! — ответил Рафаэль. — И почему вы все такие нетерпеливые? Вам подавай все и сразу, — он повернулся к Марку. — Нынешнее поколение мало читает и говорит, что жизнь обошлась с ними плохо. Я не удивлен! Пятьдесят лет назад мой дед говорил то же самое про меня. Времена меняются, люди остаются те же! Я могу отпустить вас. Даю руку на отсечение, что вы тут же направитесь в ближайший полицейский участок, — Рафаэль стал бродить между клетками, заложив руки за спину. — Но, услышав вашу историю, полицаи покрутят у виска. Ибо то, что расскажете вы — полная чушь, по сравнению с тем, что им уже доводилось слышать! Из вашего побега или вашей смерти я для себя не извлеку ничего полезного, но вот что я вам скажу! — он что-то прошептал на ухо Джеймсу, тот кивнул и направился к лестнице. — В моей жизни было три сна. Три вещих сна! Первый сон приснился, когда мне был двадцать один год. Я вступал в орден и провалился на первом вопросе. У меня было твердое убеждение пойти туда завтра и ответить на второй вопрос. Вы два счастливчика, — он обратился к Марку с Джесс. — Все, кто слышал мой второй вопрос, уже мертвы. Даже Джеймс не знает его! когда я пришел, меня спросили: «Что освещало землю в первый день, если светила небесные Господь создал в четвертый?». Хотите подумать?

Марк не знал, что в какой день создавалось. Да и думать ему не хотелось. Зато у Джесс брови были выше лба.