Ермак Тимофеевич

— Недаром ему не хотелось уезжать отсюда, может, чувствовал, что на смерть едет, а я его торопил надысь, — сокрушался Строганов.

— Все мы под Богом ходим, и где застанет нас смерть — неведомо, — заметил задумчиво Ермак Тимофеевич.

— Что же теперь делать-то? — спросил Строганов.

— Мне на днях ехать надобно.

— Один поедешь? — дрогнувшим голосом спросил Семен Иоаникиевич.

Он свято признавал за Ермаком Тимофеевичем право увезти в Сибирь жену Ксению Яковлевну, но предстоящая разлука с племянницей уже давно до боли сжимала его сердце. После совещания с племянниками он сам собирался в Москву бить челом батюшке-царю о переводе Ермака воеводою в запермский край и посылке на его место другого воеводы, чтобы таким образом разлука с племянницей была бы временной. Отпустить молодую женщину в далекий край, где на каждом шагу грозит опасность от шалой стрелы кочевника, да где еще теперь свирепствует смертельная болезнь, было более чем тяжело Строгановым, но идти против власти мужа они не смели, да и сама молодая княгиня не захочет расстаться даже временно с горячо любимым мужем.

Потому-то Семен Иоаникиевич с опаскою задал свой вопрос Ермаку Тимофеевичу и с тревогой ожидал ответа.

— Одному надо ехать… — с тихим вздохом отвечал Ермак. — Куда же теперь брать Ксюшеньку!.. По весне уж за ней приеду… Надо будет отписать царю о присылке другого воеводы, да войско еще, дабы не только удержать взятое, но взять еще больше.

— Оно, конечно, по весне лучше, — облегченно вздохнул Строганов, — а то теперь и дорога тяжела, метели да вьюги, где же ей, слабой женщине, вынести… Но с ней-то не сообразишь…

— Ничего, уговорю ее, поймет, что нельзя… В невестах без меня ждала и в женах несколько месяцев без меня побудет…

— Только ты и уговоришь. А то она убиваться начнет, занеможет еще…

— Уговорю, уговорю…

На том и решили к удовольствию Семена Иоаникиевича, который тотчас же позвал племянников и сообщил радостное и для них решение.

— А я на днях в Москву челом бить царю-батюшке, о чем мы решили, — сказал старик Строганов.

— Это дело! — согласились с ним оба племянника.

Вернувшись в опочивальню к своей молодой жене, Ермак Тимофеевич застал ее уже вставшей и одетой.

Она с такой нежностью обняла его и поцеловала, ее прекрасное лицо выражало такое очарование и довольство, что у Ермака сжалось сердце при мысли, что ему через несколько дней придется покинуть дом на несколько месяцев.

До позднего вечера он все откладывал тяжелую беседу со своей женой.

— Дорогая моя, ненаглядная, — наконец решился он, — я должен буду на днях уехать… ненадолго…

— Уехать?.. Куда? — с тревогой спросила молодая женушка.