Ермак Тимофеевич

XXIII

Смерть Ивана Кольца

«Счастливые часов не наблюдают», — говорит известная поговорка. Она всецело оправдывалась на Ермаке Тимофеевиче и Ксении Яковлевне после их свадьбы. Оба они отдались всецело блаженству законной любви, и дни, и недели казались им быстролетными мгновениями. В объятиях друг друга они забыли весь мир, забыли и новое завоеванное царство, за которое их величали князем и княгинею.

Прошел так называемый «медовый месяц», прошли незаметно еще три, и первым из-под захлестнувшей их волны счастья вынырнул Ермак Тимофеевич.

Строго говоря, и вынырнул он не сам, а был вытащен посторонней силой.

Из Сибири прибыл гонец, привезший печальные вести.

Во-первых, в Сибири открылась жестокая цинга, болезнь обыкновенная для новых пришельцев в климатах сырых, холодных в местах еще диких, мало населенных. Занемогли стрельцы, от них и казаки, многие лишились силы, многие и жизни.

Во-вторых, наступила ранняя зима, оказался недостаток в съестных припасах. Страшные морозы, вьюги и метели не позволили казакам ловить зверей и рыбу, мешали и доставлять хлеб из соседних юрт, где некоторые жители занимались скудным землепашеством.

Пришел голод.

Люди гибли ежедневно, а в числе многих умер и сам воевода Иоаннов князь Болховский, с честью и слезами схороненный в Искоре.

С этими-то грустными известиями и прибыл из Сибири гонец от Ивана Кольца, умолявшего Ермака Тимофеевича поспешить с приездом, дабы вдохнуть бодрость в оставшихся в живых казаков и стрельцов.

Нечего и говорить, что Ермак решился ехать немедленно. Он не боялся смерти, но страшился утратить завоеванное, обмануть надежды царя и России. Личные дела и личные чувства отходили на второй план, как бы ни серьезны были первые и не велики вторые.

Ермак Тимофеевич с болью в сердце выслушал гонца и наказал ему не говорить лишнего о бедствиях в Сибири строгановским людям и прибывшим ранее казакам, объявил, что двинется обратно через несколько дней.

Гонец был отправлен в поселок к товарищам.

Послушный приказанию любимого атамана, он не передал и десятой доли тех бед, которые посетили казаков и стрельцов в Сибири со времени отъезда Ермака Тимофеевича, хотя и не скрыл от казаков, что на днях атаман решил ехать обратно.

— И давно пора! — заметили некоторые из казаков, которые в привольной жизни томились от бездействия.

Были и такие, кто втихомолку вздохнул по этой жизни, но вслух не решился возражать первым.

— В путь-то, значит, двинемся с молодой княгинею? — спросили гонца казаки.

— Уж этого, братцы, не знаю. Только едва ли… — отвечал гонец.

— Почему же?