— Невдомек мне, крестная, за что гневаешься, — отвечала та.
— Невдомек, а домекнуться бы следовало… Не в домашнем же сарафане встречать невесте жениха-то? А?..
— И верно, крестная… Так мы с Ксенией Яковлевной обрадовались, что из ума вон…
— Есть ли ум-то у тебя, егоза?.. Ступай, переодевай Ксенюшку, обряди ее в голубой сарафан, серебром затканный… В новый…
— Идем, Ксения Яковлевна, — припрыгнула на месте Домаша. — И какая ты будешь в нем раскрасавица!
Девушки быстро пошли в опочивальню.
— Кокошник надень тоже голубой с жемчугом… — крикнула им вдогонку Антиповна. — Да торопитесь, я приду посмотрю, когда управитесь, а теперь побегу встречать нашего сокола.
Когда она вернулась в рукодельную, то она оказалась пустой. Сенные девушки предупредили своего аргуса и также бросились на двор встречать жениха своей хозяюшки.
— Ишь, долгогривые, стреканули… — проворчала Антиповна. — Погодите, всех опять сюда сгоню, чтобы на местах были, когда он в светлицу пожалует…
Когда Антиповна спустилась на двор, в раскрытые настежь ворота уже въезжал Ермак Тимофеевич со своими спутниками. Он остановился у крыльца, на котором стояли Семен Аникиевич, Никита Григорьевич и Максим Яковлевич Строгановы. Они поочередно заключили его в свои объятья и трижды расцеловались.
Кругом толпились слуги Строгановы, и мужчины и женщины проталкивались вперед, чтобы хоть одним глазком взглянуть на будущего мужа своей молодой хозяюшки, еще так недавно грозного атамана разбойников, а теперь взысканного царскою милостью князя Сибирского.
Ермак Тимофеевич был введен Строгановыми в парадные горницы. Он никогда не бывал в них прежде.
В них теперь принимался он не как атаман вольных людей, а как князь Сибирский и будущий близкий родственник.
Людей Ермака взяли на свое попечение Касьян и Яков и повели прямиком в застольную избу.
— Как живет-может моя дорогая обрученная невестушка? — был первый вопрос Ермака Тимофеевича после взаимного приветствия, когда все сели на обитых парчой лавках парадной горницы.
— Слава тебе господи! — ответил Семен Иоаникиевич. — Чай, теперь сама же не своя от радости, что прибыл ты… Заждались мы тебя, князь, не знали, что и подумать… Не стряслось ли чего дурного, опасались.
— Чему случиться?.. Все хорошо до сих пор шло, — ответил Ермак. — Только нельзя было отъехать до прибытия Ивана, а затем и воевод, а они замедлили.
— Уж и не говори. Насилу отсюда их мы выпроводили… Только что же мы? Соловья баснями не кормят. Не закусить ли чего с дороги, князь?
Семен Иоаникиевич, видимо, с особенным наслаждением титуловал Ермака Тимофеевича.
— Нет уж, уволь, Семен Аникич, куска в рот не возьму ранее, пока не увижу мою ненаглядную невестушку, — ответил Ермак.