Рядом ругался молодой щекастый субъект в болоньевой куртке. Он размазывал слезы по щекам, шмыгал носом, при этом выражался, как портовый грузчик. Парень сидел на корточках, прислонившись к борту.
В дальнем углу скорчился еще один тип, жилистый, невысокий, с каким-то болезненно бледным продолговатым лицом, похожим на капсулу от лекарства. Он взирал на происходящее с постной миной. Половина его физиономии была погружена в тень.
Захлопнулись двери, загудел мотор. Машина тронулась, долго разворачивалась в тесном дворе, потом, покачиваясь, двинулась в путь.
Молодой мужчина с мясистой физиономией вскинул голову.
– Да что это делается, господи, – пробубнил он сорванным голосом, вдруг вскочил, бросился грудью на запертую дверь, принялся бить в нее кулаками, коленями. – Хлопцы, за что?! Я ничего не делал. Меня Швырень подставил, подлюка! Хлопцы, не брал я эти камни, отпустите меня!
Отчаяние придавало ему сил. Он со всей дури колотил по железу, сбивал кулаки, выл нечеловеческим голосом. Жестяная будка ходила ходуном, подпрыгивала лампочка, подвешенная к потолку.
Машина остановилась. Из кабины вывалились трое мужиков. Распахнулись створки. Крепко сбитые щетинистые конвоиры в сером утепленном камуфляже забрались в кузов.
– Неймется, Гоняйло? – прорычал самый накачанный из них, хватая бедолагу за грудки. – Сейчас мы тебя угомоним.
Парень получил увесистую плюху в челюсть, полетел к заднему борту, треснулся затылком, тоскливо завыл. Конвоир отправился за ним, расшвыривая ногами обломки тары. Он схватил бедолагу за грудки, нанес еще пару тяжелых ударов.
Его коллеги тоже не бездействовали. Один из них бросился к худому мужчине и принялся пинать его. Тот закрывался руками и помалкивал, благодаря чему избиение скоро прекратилось.
Грузный увалень шагнул к Алексею, который вообще был не при делах. Тот успел среагировать, повалился на бок вдоль борта, закрыл голову руками. Конвоир пару раз с оттяжкой ударил его ногой по бедру. Боль разлетелась по телу, нижние конечности ломала судорога.
– С этим не усердствуй, Шаховский приказал, – проговорил напарник этого увальня, и тот оставил Алексея в покое.
– Что, сука, еще выступать будешь или заткнешь свою пасть? – осведомился конвоир у бедолаги по фамилии Гоняйло.
Тот не ответил, вздрагивал, отгородившись от мира руками.
Конвоир плюнул ему на голову и спрыгнул на землю. Остальные посыпались за ним. С протяжным воем захлопнулись створы, лязгнула накладная задвижка. Машина дернулась, затряслась.
«Вот ты и попал, майор, по самые помидоры, – подумал Алексей. – Приобрели тебя как дешевую рабочую силу. Для чего, интересно, она нужна?»
Догадка брезжила в его голове, но уверенности не было. Он уже устал бороться с болью. Откуда брались силы не умереть? Теплая куртка и штаны пока не давали ему загнуться от холода. Но стужа уже обосновалась в организме. Алексея постоянно тянуло в сон.
Когда он очнулся в следующий раз, машина стояла. Алексей вытянул шею, попытался высунуться в окно.
Дорогу пересекал шлагбаум. На обочине стояли две брезентовые палатки. Между ними под жестяным навесом горел огонь.
Службу на посту несли крупные мужчины в серо-бурых маскировочных куртках, с короткими автоматами то ли чешского, то ли израильского производства. Бриться и мыться они явно не любили.